очень нудно 
31 
Она держалась с ним, как всегда, открыто и дружелюбно и даже словом не обмолвилась о том, что произошло между ними. Ему стоило немалых усилий удержаться от того, чтобы не коснуться ее. Она приносила ему кофе и со смехом рассказывала о своих приключениях на аукционах. Каждый раз, глядя на нее, он хотел ее все больше и больше.
Он закончил отделку так называемой летней гостиной. Шейн была внизу. Он критически осматривал свою работу, выискивая недостатки, но, зная, что она тут неподалеку, не мог сосредоточиться. Он подумал, что стоит смотаться в Вашингтон. До сих пор он держал связь со своей компанией по телефону и по почте. И хотя никаких срочных дел, требующих его присутствия, не предвиделось, он хотел поехать, чтобы недельку отдохнуть от нее. Она его преследовала, как напасть. От этой женщины одни неприятности, решил он. И ничего другого.
И все же, проходя мимо ступеней, ведущих в подвал, Вэнс остановился. Он обругал себя, но это не помогло, и он стал спускаться.
В мешковатых вельветовых джинсах и длинном свитере она трудилась над столом с откидной крышкой. Вэнс видел этот стол, когда она его только привезла, — тусклый и покрытый царапинами. Она была страшно довольна своей покупкой и хвасталась, что он достался ей за бесценок. Потом она отправила его в подвал, где очистила, отполировала и покрыла лаком, так что красное дерево засияло, демонстрируя все свои прожилки. Она усердно натирала его восковой пастой. В подвале пахло тунговым маслом и лимоном.
Вэнс хотел было вернуться наверх незамеченным, но Шейн подняла голову и увидела его.
— Привет! — Она махнула рукой. — Идите сюда, взгляните-ка. Вы ведь эксперт по дереву. — Ожидая, пока он подойдет, она отступила, чтобы полюбоваться своей работой. — Теперь самое трудное будет с ним расстаться, — сказала она, накручивая прядь волос на палец, — хотя я должна прилично за него выручить, ведь стоил он мне сущие пустяки.
Вэнс провел пальцем по поверхности стола — она была безупречно гладкой. В гостиной вашингтонского поместья, принадлежавшего его матери, имелся такой столик. Поскольку он сам купил для нее этот стол, то прекрасно знал его цену. Он также знал разницу между любительской полировкой и профессиональной. Эта вещь не была отделана кое-как.
— Но ваше время стоит денег, — заметил он, — и талант тоже. Мастер бы дорого взял, чтобы довести этот стол до ума.
— Да. Но я работаю в свое удовольствие, так что это не в счет.
— Но вы затеяли дело, чтобы зарабатывать, не так ли?
— Да, конечно. — Шейн понюхала банку с пастой. — Мне нравится запах этой штуки.
— Вы много не заработаете с таким отношением к своему времени и труду.
— Мне много не нужно. — Она поставила банку на полку. — Мне нужно оплачивать счета, покупать товар и чтобы еще немного осталось. Не знаю, что бы я делала, если бы у меня была куча денег.
— Придумали бы что-нибудь, — сухо сказал Вэнс. — Одежда, меха.
Взглянув на него, Шейн поняла, что он не шутит, и рассмеялась.
— Меха? О да! Так и вижу, как я в своей норковой шубе вплываю в наш магазин, чтобы купить молока. Вэнс, вы бесподобны!
— Я пока не встречал женщины, которая не любила бы норковые шубы.
— Значит, вы встречали не тех женщин, — пошутила Шейн, берясь за высокую спинку плетеного стула, сиденье которого нуждалось в ремонте. — Я знаю одного плетельщика из Бунсборо, надо ему позвонить. Если бы даже у меня было время, я понятия не имею, с какой стороны к этому подойти.
— А какая вы женщина?
Шейн, отвлекшись от мыслей о плетеном стуле, подняла голову и увидела на лице Вэнса циничное выражение.
— Почему у вас всегда все так сложно? — вздохнула она.
— Потому что жизнь — сложная штука.
Она покачала головой:
— Я такая, какая есть. Надеюсь, для вас это не слишком просто.
— Та, что согласна работать по двенадцать часов в день за деньги, которых едва хватает на жизнь? Согласна надрываться час за часом…
— Я не надрываюсь, — возразила Шейн.
— Черта с два! Я же видел: вы двигаете мебель, таскаете ящики, драите полы, — перечислял он ее подвиги, распаляясь от своих слов. За прошедшие недели она выполняла самую разную работу, явно непосильную для такой хрупкой женщины. Ее упрямство бесило Вэнса. — Черт возьми, Шейн! Вы слишком много на себя взвалили!
— Я знаю, на что я способна, — огрызнулась она. — Я не ребенок.
— Нет, вы особа равнодушная к мехам и другим приятным вещам, которые может иметь любая привлекательная женщина, если правильно разыграет свои карты. — Его слова отдавали холодным сарказмом.
31 
