очень нудно 
40 
— Ты идешь туда, куда я тебя несу! — заметил он.
— Ты заплатишь за это!
— Да уж не сомневаюсь. — Он начал подниматься по лестнице.
— Немедленно отпусти, я с этим не смирюсь!
Ему надоели ее пинки, и он сорвал с нее туфли, бросил их через перила и крепче ухватил ее под коленями.
— Тебе еще не с таким придется сейчас смириться.
Она беспомощно извивалась в его хватке.
— Ну все, тебе конец. Я тебе этого не прощу. Если ты немедленно не отпустишь меня, ты уволен! — Шейн с визгом пронеслась по воздуху и тяжело шлепнулась на кровать. Задыхаясь от гнева, она вскочила на колени. — Идиот! — бушевала она. — Что ты делаешь?
— Я сказал тебе, что делаю. — Вэнс сорвал с себя куртку и отбросил в сторону.
— Если ты думаешь, что тебе позволено таскать меня и швырять, точно мешок сена, то ты крупно ошибаешься. — Вне себя от возмущения, Шейн смотрела, как он расстегивает рубашку. — Немедленно прекрати. Ты не заставишь меня заниматься с тобой любовью.
— Ах как страшно! — Вэнс стащил рубашку.
— Перестань. — Хотя она решительно уперла руки в бедра, ее негодование сникло. — Немедленно оденься.
Вэнс с невозмутимым видом уронил рубашку на пол и наклонился, чтобы снять ботинки.
— Думаешь, тебе достаточно бросить меня на кровать, и дело сделано?
— Да я еще не начинал, — возразил он, с грохотом роняя на пол второй ботинок.
— Ты безмозглый идиот! — Она швырнула в него подушку. — Я бы не позволила тебе прикоснуться ко мне, даже если бы… — тут она задумалась, подыскивая какое-нибудь оригинальное и особенно уничижительное оскорбление, но остановилась на самом безотказном, — даже если бы ты был последним мужчиной на земле.
Вэнс посмотрел на нее долгим взглядом и расстегнул ремень.
— Я тебе сказала: прекрати! — Шейн предостерегающе воздела палец. — Я не шучу. Не смей больше ничего снимать.
Вэнс потянулся к застежке на джинсах.
— Я серьезно. — Она уже смеялась.
Его руки замерли, глаза сузились.
— Оденься сейчас же! — велела она и зажала рот ладонью, чтобы не расхохотаться.
— И чего тут смешного? — удивился Вэнс.
— Да ничего, ровным счетом ничего. — Шейн повалилась на спину, изнемогая от хохота. — Что смешного? Да ничего, это очень серьезная ситуация. — Она судорожно била кулаками по кровати. — Человек стоит, раздевается, а лицо такое, будто он убить кого собрался. Куда уж серьезнее. И это лицо любовника, одержимого страстью!
Она смеялась, пока из глаз не брызнули слезы.
Вэнс улыбнулся. Подошел, сел рядом на кровать и обнял Шейн. Чем больше он старался успокоить ее, тем сильнее разгоралось ее веселье.
— Рад, что доставляю тебе такое удовольствие.
— О нет, — просипела она, — я просто убить тебя готова, но это было так романтично!
— Да ну?
— Да! Когда ты вдруг схватил меня и потащил! Ничто меня так не возбуждало!
— Правда? — Он очень осторожно провел губами по подбородку хохочущей Шейн.
— Ну разве что колючки!
— Колючки?
— Да, во втором классе, когда Билли Хаффман толкнул меня в шиповник. Очевидно, я провоцирую у мужчин приступы свирепой страсти.
— Очевидно, — согласился Вэнс и стал заправлять ей волосы за уши. — Я уже испытал несколько таких приступов. И кажется, они будут повторяться.
— Вэнс…
— Вот, сейчас начнется, — промычал он, целуя ее в шею.
— Мне нужно домой, — прошептала она и попыталась встать, но он удержал ее за плечи.
— А мне хочется знать, что еще тебя возбуждает. — Он прихватил зубами ее кожу. — Вот это?
— Нет, я…
— Нет? — усмехнулся он. — Ну, значит, что-то другое. — Он расстегнул пальто и пуговицы на ее блузке. — Это? — Его язык коснулся ее груди.
Шейн, хрипло вскрикнув, выгнулась ему навстречу. Он взял в рот сосок, упиваясь его вкусом, и ногти Шейн вонзились в его голые плечи. Но, стараясь погасить первую жаркую вспышку желания, Вэнс заставил себя отстраниться, чтобы все не кончилось слишком скоро. С того вечера в ресторане он нарочно соблюдал осторожность и дистанцию. Он не хотел торопить ее. Теперь, когда она была в его постели, он хотел подольше насладиться каждым мгновением. Он поднял голову и встретил пристальный взгляд ее расширившихся глаз. Мгновение они молча смотрели друг на друга. Затем Шейн медленно улыбнулась.
— Ну же, — прошептала она, притягивая к себе его голову и овладевая губами.
Их дыхание смешалось. Он стал осыпать легкими поцелуями ее лицо, вновь и вновь возвращаясь к ждущим его губам, чтобы каждый раз неторопливо смаковать их вкус, зная, что она вся тут и ничто не мешает ласкать ее, целовать, любить. Впервые ему гораздо больше хотелось доставить женщине удовольствие, чем получить самому, и оттого его поцелуи, от которых закипала его кровь, были так неторопливы. Пока он не ощутил, что желает большего, только губы и язык были его средством.
40 
