очень нудно 
38 
Оба высокие, темноволосые, светлоглазые, с широкими скулами, решительными подбородками, полными губами. Оба сильные, сухощавые, с длинными ногами… Их можно признать за братьев или по крайней мере за кузенов, которыми он и Рамон в самом деле были.
Между тем Алекс и Рамон были похожи, и у Джейка крутился в мозгу вопрос: не нашла ли Мерседес в нем замену запрещенной любви Алексу? При мысли, что он похож на предмет ее любви, ему стало неловко.
— Ты сказала, что сама напугала себя. Что именно ты имеешь в виду?
Она отвела от него взгляд, смотря куда угодно, только не на него.
— Я обычно не веду себя так. Я не из тех, кто торопится, не подумав… Я всегда думала, что похожа на мать. Но когда я узнала о Рамоне и Алексе, то поняла, как безответственность отца разбила нашу и другие семьи. И тогда я поклялась, что всегда буду осторожной и стану думать, прежде чем действовать. В ту ночь я поняла, что могу быть так же импульсивна и бездумна, как мой отец, и запаниковала.
Признать это у Мерседес хватило храбрости, но недоставало мужества сказать, что реагировала она так только на одного мужчину — Джейка.
Даже безумное увлечение Алексом казалось незначительным в сравнении с тем приливом чувств, которое теперь переполняло ее.
Она, как и раньше, обожала Алекса, но как своего брата. Даже тогда, не зная, что он ее родственник, Мерседес не ощущала такой всепоглощающей чувственности, как с Тавернером, не знала такого сильного сексуального желания, не чувствовала ничего подобного. Она всегда подозревала, что, как и братья, полюбит очень сильно и лишь единственный мужчина назовет ее своей женой.
И она полюбила — сильнее, чем ожидала. Так сильно, что не было возможности избавиться от этого чувства, исчезла надежда любить кого-то еще так же — всем сердцем. Но ей не повезло.
Мужчина, которого полюбила Мерседес, был холоден к ней и не намеревался претендовать на ее сердце.
— Получилось, что я воспитывалась на принципах безупречной репутации. Поэтому мой отец был так потрясен.
— У твоего отца на это не очень-то много прав, цинично сказал Джейк, отодвигая стул назад и лениво вытягивая длинные ноги. — Твой отец уж точно не святой, раз имеет трех сыновей от разных матерей.
— Он первый это признал.
— Да?
Джейк казался пораженным. Мерседес этого никак не ожидала. Она вдруг почувствовала негодование — кем он считает ее отца, толком ничего не зная? Кто дает ему право осуждать Хуана Алколара?
— Так знай, что мой отец признал свое недостойное поведение. Но тогда он был молод, неразумен… и сожалеет об этом.
— Слишком поздно, — проворчал Джейк. — Все женщины, имеющие к этому отношение, умерли.
Кто-то из них знал о его сожалении?
— Он рассказал все моей матери, — поспешно вставила Мерседес. — Она знала. Их брак был династической сделкой. Когда Рамон впервые появился, объявляя себя сыном моего отца, естественно, это всех расстроило. У моей матери было разбито сердце. Но я знаю, что они с отцом долго разговаривали и наконец объяснились. Более того, они даже стали ближе.
— Это все-таки ужасно лицемерно с его стороны — так вести себя на свадьбе Рамона.
— Здесь другое.
Не в силах сидеть спокойно. Мерседес вскочила на ноги и подхватила свою сумку.
— Я думаю, пора уходить… — начала она, но Джейк протянул руку и крепко схватил ее за запястье.
— Не так быстро, — резко сказал он. — Что другое?
Он был подобен терьеру, который схватил зубами кость и не отпускал. Начав защищать отца, Мерседес вовлекла себя в опасную зону, где она не могла сдерживать эмоциональных вспышек.
— Мерседес…
Он произнес ее имя тихо, медленно.
— Я должна была…
Ей не удавалось закончить. Она открыла рот, набрала воздуха в легкие, а он быстро и проворно вскочил на ноги.
— Мерседес, — сказал он более угрожающе. Что другое?
Она начала бороться с Джейком, но захват стал только крепче.
— Джейк…
Она посмотрела в его глаза и увидела, что их обычный ледяной голубой цвет стал темнее. Она услышала тяжелое, громкое биение его сердца у своей груди, его неровное дыхание, внезапный вдох.
Жар солнца был ничем в сравнении с огнем, зажегшим ее кровь. Чувства, которые овладели ею, были дикими, исступленными и примитивными и совсем не подходили для ярко освещенного кафе под открытым небом. Эти чувства больше подходили к полутемной комнате, ночи, теплой и мягкой громадной кровати…
38 
