очень нудно 
49 
Эта странная мысль, что из нас двоих куртизанка – он, меня развеселила, и его чуткие брови тут же сдвинулись.
– Почему ты смеёшься?.. Ты не уедешь!
– Как решительно! А неустойка?
– Я её уплачу.
– А неустойка Брага? А неустойка Старого Троглодита?
– Я их тоже уплачу.
Даже если это шутка, она мне не очень-то по душе. Я уже не могу больше сомневаться, что мы любим друг друга: мы на грани первой ссоры!..
Но я ошиблась. Мой друг придвинулся ко мне вплотную, он почти у моих ног.
– Всё будет так, как вы захотите. Вы же это знаете, моя Рене!
Он коснулся ладонью моего лба и глубоко заглянул мне в глаза, чтобы увидеть там послушание. Так, как я захочу? Увы!
Сейчас я хочу только его!
– На гастролях вы будете играть «Превосходство»?
– И «Дриаду» тоже… Какой у вас лиловый галстук! И лицо от него кажется жёлтым.
– Стоит ли говорить о галстуке? «Превосходство» и «Дриада» – это лишь новый повод показывать публике ваши красивые ноги… и всё остальное!
– Не вам на это жаловаться! Разве не на подмостках это «всё остальное» имело честь быть вам продемонстрировано?
Он до боли крепко прижимает меня к себе.
– Не говорите об этом! Я всё прекрасно помню! Каждый вечер в течение пяти дней я ругал себя и принимал окончательное решение кончать с этой глупостью, не ходить больше в «Ампире-Клиши», как ты его называешь. И когда ты покидала сцену, я тут же вставал, понося себя на чём свет стоит. А на следующий день я опять малодушно находил себе оправдание: «Ну, сегодня уж наверняка в последний раз! Мне просто необходимо разглядеть цвет глаз Рене Нере, да к тому же вчера я пришёл не к началу». Одним словом, я уже тогда стал идиотом!
– Идиотом! Как вы, однако, колоритно подменяете слова, Макс! Мне, по совести, кажется странным влюбиться в женщину, лишь глядя на неё…
– Это зависит от той, на которую смотришь. Вы ничего не понимаете в этом. Рене Нере… Представь себе, после того, как я впервые увидел тебя в пантомиме «Превосходство», я потратил не меньше часа, чтобы изобразить на бумаге схему твоего лица. Мне это в конце концов удалось. Потом я множество раз изображал на полях книги маленький геометрический чертёжик, расшифровать который мог только я один… А ещё в твоей пантомиме есть один момент, когда ты вдруг переполняешься… как бы это сказать… немыслимой радостью, что ли: сидя за столом, ты читаешь полное угроз письмо от человека, которого ты обманываешь, помнишь? И вдруг ты начинаешь ударять себя по бедру и так хохотать, что опрокидываешься навзничь. И ясно, что под тонкой тканью твоей юбки бедро нагое. Твои жесты вульгарны, как и подобает базарной торговке, но лицо твоё при этом одухотворено яростным, вдохновенным гневом, просто не предположимым в таком всем доступном теле. Помнишь?
– Да-да!.. Это так… Браг был доволен мной в той сцене… Но это, Макс… восхищение, желание! Превратилось ли это с тех пор в любовь?
Он глядит на меня с крайним изумлением:
– Превратилось? Я никогда об этом не думал. Я полюбил вас с той самой минуты… Есть много женщин куда более красивых, чем вы, но…
Движением руки он выражает всё, что есть в любви непонятного и неумолимого…
– А если бы вы, Макс, напали не на меня, такую добропорядочную мещаночку, а на ловкую, холодную стерву, злобную, как змея? Вас это не пугало?
– Такое мне и в голову не могло прийти, – говорит он со смехом. – Что за странная мысль? Разве думаешь, когда любишь?
Эти слова звучат для меня тяжёлым упрёком. Я-то всё время думаю, думаю о многом!
– Маленький мой, – шепчет он. – Почему ты работаешь в кафешантане?
– Долговязый Мужлан, а почему вы не работаете краснодеревщиком? Только не отвечайте, что у вас есть возможность жить и без этого. Я знаю. Но вот как я должна, по-вашему, зарабатывать себе на хлеб? Шить, печатать на пишущей машинке или выходить на панель? Мюзик-холл – это профессия тех, у кого нет профессии.
– Но…
Я слышу по его голосу, что сейчас он скажет нечто серьёзное и малоприятное. Я поднимаю голову, которая покоилась у него на плече… и внимательно разглядываю его лицо: прямой, грубоватый нос, грозные брови, нависшие над нежными глазами, жёсткие усы, прикрывающие сочные губы…
– Но, дорогая, вам не нужен больше мюзик-холл, раз есть я, и…
– Тс-с-с!
Взволнованная, почти испуганная, я заставляю его замолчать. Да, есть он, готовый на любую щедрость. Но меня это не касается, и я не желаю, чтобы меня это касалось. Из того факта, что мой друг богат, я не могу сделать никакого вывода относительно себя. Я не в состоянии определить для него то место в моём будущем, на которое он претендует. Наверное, со временем это придёт. Я привыкну. Я с великой охотой готова соединить наши губы и заранее чувствовать, что я ему принадлежу, но я не в силах соединить наши жизни! Объяви он мне: «Я женюсь», мне кажется, я бы вежливо ему ответила: «Примите мои поздравления», а про себя подумала: что мне до этого? А ведь мне не понравилось, когда он две недели назад с увлечением разглядывал малютку Жаден…
49 
