49 
Во время семинара Катя читала «Гарри Поттера». Короткое, как всегда, с интересом слушал. Саяна нарисовала в своем альбоме Голованова в бикини.
И в этот момент Константин Леонидович разочаровался. Видимо, первая фраза служила ему пробным шаром. По реакции на вопрос «кто вы?» он судил, с кем имеет дело. Ответ ему явно не понравился. Тишина — нелучший знак согласия в данной ситуации. Хотя чего он, собственно, ожидал?
Зато теперь Голованов понял — здесь можно дать волю языку. Пускай его болтовня фонит, как радио. Пусть напоминает бредни шизофреника. Главное — озвучить умные мысли вслух. Эхом они донесутся до нужного слушателя. А остальное — так, обыденные мелочи…
— Я вот что думаю. Например, Абрамович купил себе яхту. Ну купил человек и купил. Я бы тоже купил. Но вот в чем дело — мы живем в эпоху потребителей. Конечно, тема эта не нова, и вы наверняка не раз о ней задумывались. И, тем не менее, она вызывает в вас, в мо лодежи, вполне оправданное беспокойство.
У Кати томно хрустнули склеенные страницы книги Морозова, Игнатьев и Нанзат тихо прокрадывались к двери. У Саяны откуда-то вдруг выпал набор для шитья
— Я полагаю, что общество перестраивается, обновляется. У человека появляются новые возможности. Однако обедняются изначально заложенные в человеке ресурсы. Мы были созданы таким образом, чтобы вспахивать луг…
Короткое поднял руку:
— Одну минуточку. Луг или плуг? Я не записал.
Голованов нахмурился и продолжил.
— Возможно, мы тратим жизнь на некую материальную субстанцию. Не возможно, а точно. Однако в нашей стране обстоятельства заставляют человека не жить, а выживать. О чем я, собственно? У нас формируется новый класс — недобуржуа. Кто эти люди? Чем они живут? Чем дышат?
Мне было скучно. Я вмешалась:
— Вы, это, марксист?
Голованов проигнорировал и меня.
— Я ношу третий год вот эти вельветовые штаны. Если вы спросите — да, они мне порядком надоели. Однако в вашем возрасте я установил, что не смогу жить одной материей. Родители мои были настроены иначе. Жалею ли я? Разумеется, нет. Нельзя жалеть о том, что судьба наделила тебя определенным складом духа. Но можно жалеть, что другие люди покупают яхты. Зависть? Нет, я бы не сказал…
Я встала.
— Вы не заметили, что полгруппы покинуло аудиторию?
Голованов огляделся по сторонам. Пару раз прошелся пальцем по правой ноздре.
— Заметил. Пускай народ не слушает. Это их дело.
— На экзамене — отражается?
— Ни в коем случае. Вы будете готовить рефераты. Поэтому садитесь и не бойтесь. И помните — кому неинтересно, тот сразу может идти.
Игорь вскочил и с муравьиной деловитостью собрал свой портфель.
Затем взгляд Константина Леонидовича рассеялся. Голос немного притих. Его речь стала напоминать электрокардиограмму умирающего. Ровная нить с редкими острыми холмами.
— Жениться? Я раньше хотел. Но каждый должен жениться на человеке, похожем на него самого. Обладающем идентичным фенотипом. Нехорошо, когда в паре один темный, а другой — светлый. Это портит общую картину. Гены смешиваются. Некоторые разновидности людей скоро вымрут, как амурский леопард. Это ненормально. Мне, например, подошла бы блондинка…
Мне было жалко Голованова. Во-первых, он надрывался. Во-вторых, он был глубоко несчастным человеком. Неудачники вообще народ несчастливый. Снова ковырнулась националистическая тематика. Столько нацизма и плюрализма в одном здании я раньше не видела. Но это — не самое грустное. Я решила с ним поговорить. Поговорить как будущий терапевт.
— А чем вы увлекаетесь?
— Охотой.
— Правда? У вас есть винтовка, ружье?
— Нет. Одалживаю у друга.
— Каким был ваш последний трофей? Вы подстрелили утку? Или, может быть, зайца?
Голованов помял свою ладонь, издав несколько звонких хрустов. Глаза его забегали. Кажись, он решил пошутить:
— Я подстрелил… егеря. То есть в ногу.
— Надо же!..
— С тех пор не могу точно сказать, что у меня есть увлечение.
— Ужас! Вас судили?
— Нет, все обошлось. Егерь оказался привыкшим, Ну ладно, приносите на следующий урок доклад. Я проставлю вам оценок на неделю вперед.
— Спасибо, принесу.
Он всем телом подался вниз, пытаясь меня разглядеть
— А вы, часом, не еврейка?
— Ну да. А что?
— Вот, я думаю, представители вашей нации — самые шустрые. Самые понимающие жизнь люди, — эта фраза была наполнена ядовитым презрением, — Вы, наверное, отличница, да? Точно отличница. Сразу видно.
49 
