очень нудно 
117 
Зубами он схватил кружево ее лифчика и потянул его на себя. Один раз, потом другой…
— Ну вот, осталась самая малость, — прошептал он. И, подняв голову, посмотрел ей в лицо, нежно улыбаясь — ожидая, прося, чтобы она сняла и это легкое кружево.
Старые страхи, обиды, унижения вдруг нахлынули на Шелли — унижения и сомнения в себе самой как в полноценной женщине! Лифчик сейчас был последним предметом одежды, остававшимся на ней, служа одновременно и какой-то защитой от непредсказуемости и страха…
А теперь Кейн, молча глядя на нее, просил, чтобы она сняла и его!
Причем просил не словами, на которые она могла бы хоть как-то возразить, — нет, просил взглядом, так, как только может влюбленный мужчина просить женщину отдаться и поверить ему.
«Да перестань же ты в конце концов быть такой трусихой! — разозлилась Шелли сама на себя. — Ты ведь прекрасно знаешь, что Кейн согласится скорее умереть, чем хоть как-то обидеть или унизить тебя! Ведь он уже всю, всю до последней складочки, тебя видел — и разве смеялся над тобой?»
И все же ей было трудно преодолеть сейчас свои страхи и обиды — почти так же трудно, как тогда, на пляже, когда он впервые увидел ее грудь.
«Оказывается, боль, обида и унижение и вправду очень сильные и могущественные учителя», — с болью н тоской подумала Шелли. Горькие уроки прошлого сейчас оказывались сильнее голоса рассудка и чувств, они почти подчиняли себе все ее эмоции и каждое движение тела.
Снова вдруг ставшие такими неловкими, ее пальцы коснулись застежки посередине груди. В конце концов ей удалось расстегнуть ее. Однако кружевные чашечки лифчика, оставаясь наполовину в воде, прилипли к ее грудям и держались на них так, как если бы она и вовсе не расстегивала лифчик.
Кейн все еще неотрывно смотрел в ее глаза — и взгляд его был полон ожидания…
И тогда Шелли поняла, что сейчас ей предстоит снять это тонкое намокшее кружево, тем самым отдавая себя Кейну полностью, не оставляя больше никакой возможности для себя хоть за чем-нибудь укрыться.
Глядя на нее с пониманием, Кейн почувствовал вдруг, как напряглось все ее тело.
— Я люблю тебя, — прошептал он ей чуть слышно. И добавил: — Не бойся…
Быстрыми движениями пальцев Шелли в одно мгновение скинула с себя эту намокшую полоску кружевной ткани. И уже в следующее мгновение поняла, что дарит Кейну гораздо больше, чем просто свое обнаженное тело.
Его сильные руки приподняли Шелли еще больше — до тех пор, пока не показались из воды ее нежные груди. Струйки воды побежали по всему ее телу, стекая обратно в бассейн. Но несколько капель так и остались на поверхности ее грудей — точно крохотные алмазы, переливающиеся удивительным мерцающим светом в ночном сиянии луны.
Кейн хотел заговорить с Шелли, рассказать ей, как много значит для него это ее доверие и как она сейчас невыразимо прекрасна, однако не мог подобрать слов, которые выразили бы всю глубину его чувств. Медленно, нежно он приподнял ее чуть выше.
Почувствовав, что теплая вода больше не поддерживает ее, Шелли крепко обняла Кейна за плечи. Затаив дыхание она смотрела, как он приближает свое лицо к ее груди. И она чуть приоткрыла рот, изумленная, обрадованная этой страстностью. Кончиком языка Кейн осторожно слизнул крохотные капельки, блестевшие на ее светлой тонкой коже.
Шелли не могла выразить, насколько ей было хорошо, когда ее ласкал Кейн. Мягким, бархатистым языком он дотрагивался до ее сосков, осторожно пробуя их зубами — все более смело, даже дерзко… И вот он уже, словно ребенок, осторожно берет всю ее грудь в рот — и волны удовольствия прокатываются по напряженному от сладости и восхищения телу Шелли.
Вот наконец он поднял голову, но, вместо того чтобы, как думала Шелли, снова войти в воду, еще раз прикоснулся губами к ее груди. Он словно хотел испробовать ее всю на вкус — медленными движениями языка и губ, — и снова и снова Шелли изгибалась всем телом, прижимаясь к Кейну, требуя больше, еще больше нежности и ласки.
Кейн наблюдал за ней полузакрытыми глазами. В этом таинственном, мерцающем лунном свете вся она казалось, сияет изнутри каким-то особым светом, струящимся из самых глубин ее существа, дикого, никому не подвластного…
Шелли обняла его голову, снова притягивая его лицо к своей груди.
— Люби же меня, пожалуйста, прошу тебя, люби меня, — прошептала она.
И он снова и снова ласкал чувствительную ее кожу кончиком языка — до тех пор, пока оба они не поняли, что пришло время остановиться. Ни Шелли, ни Кейн не могли больше сдерживаться. Тогда он приподнял ее и положил на одну из мягких подушек, разбросанных по краям бассейна.
117 
