IV

— Вы имеете в виду — выйти из фургона? — тревожно спросила Лидия. Из других переселенцев она встречалась только с мистером Грейсоном и Леоной Уоткинс. И не чувствовала себя готовой столкнуться с глумлением и издевательствами остальных.

— А что, ты плохо себя чувствуешь?

— Нет, — осторожно сказала Лидия, — но мне совсем нечего надеть.

— Я принесла кое-что, — ответила Ма, развязывая узелок. — Это вещи Анабет, и они могут быть малы, но все лучше, чем до конца жизни ходить в ночной рубашке.

Лидию вымыли в тазу и одели в чулки, панталоны и нижнюю юбку.

— Да ты не больше мышонка, — неодобрительно сказала Ма, глядя на ее худенькие икры и бедра. — И как ты только выносила ребенка, не представляю.

Но это не относилось к ее груди. Лиф платья не сходился.

— Проклятье, — сказала Ма; ее попытки застегнуть лиф доверху не увенчались успехом. — Ладно, пока застегнем, насколько возможно, а потом что-нибудь придумаем.

В платье Лидии тотчас стало жарко, но теперь она по крайней мере прикрыла наготу. Люк починил ее ботинки и поменял шнурки. Она села на табуреточку обуваться, а Анабет в это время причесала ее.

— Ну, разве ты не прелестна, — с гордостью сказала Ма, скрестив руки на груди и любуясь своим творением. — Мистер Коулмэн принес мне перепелов, которых сегодня подстрелил. Я поставила их тушить на вашем костре. Ему ведь будет приятно, вернувшись, увидеть, что его ждет вкусный ужин, правда? Сейчас он пошел к лошадям. Почему бы тебе не поставить корзину с Ли ближе ко входу и не посидеть на свежем воздухе? Тебе полезен свежий воздух.

Лидия робко вышла из фургона и удивилась бурной деятельности, кипевшей вокруг. Звуки, которые почти неделю доносились из-за стенок фургона, теперь соединились с действиями. Женщины у костров или переносных печек готовили ужин. Мужчины распрягали лошадей, подбрасывали в костры дров, носили воду. Дети шумно играли, бегая между фургонами.

— Люк принес родниковой воды. — У Ма все было хорошо организовано. — Может, поставишь кофе на огонь? Я думаю, мистер Коулмэн захочет кофе, когда придет.

— Хорошо, — согласилась Лидия, почти не дыша от страха. Она ухватилась за идею занять себя каким-нибудь делом, потому что на нее начали обращать внимание, она чувствовала любопытные взгляды, ловила двусмысленные шепотки.

— Я пойду взгляну, как там наш ужин, но сразу прибегу, если тебе понадоблюсь, — закончила Ма.

Лидия осталась одна. Она подложила в костер дров, попробовала ароматное рагу, посмотрела, как там Ли. Когда больше заняться стало нечем, она села на табуреточку, которую Люк вытащил для нее из фургона, и уставилась в огонь, чтобы не поднимать глаз и не встречаться с устремленными на нее любопытными взглядами.

Росс остолбенел, увидев, как она сидит у костра и готовит ужин. Лучи закатного солнца золотили ее рыжеватые волосы, щеки раскраснелись от смущения и от жара костра. Ее фигурка оказалась гораздо стройнее и изящнее, чем он думал; необъятная ночная рубашка скрывала ее хрупкость и мягкость линий. Она была похожа на ребенка, наказанного строгими родителями. Пока не обернулась. Тогда сходство исчезло. Это была женщина.

Услышав его шаги, она повернулась к нему, и на мгновение их взгляды встретились: ее слегка испуганный с его — ледяным, словно неизвестно откуда вдруг налетел порыв холодного ветра. Оборачиваясь, она слегка изогнула стройную шею, которая казалась такой тонкой и беззащитной, что ему захотелось коснуться ее. У горла судорожно билась голубая жилка пульса, и, не удержавшись, он посмотрел ниже, на глубокую ложбинку между грудями. Ситец платья едва не трещал по швам, пытаясь удержать ее полную молока грудь. И отвести глаза от этого места оказалось чертовски тяжело.

  18