очень нудно 
66 
– Что это с вами, друзья?
– Ничего, сэр, – мгновенно отреагировала Пибоди, но лицо ее залила краска.
– Так. Прекратите ваши пляски и займитесь делом. Пибоди, свяжись с боссом. Попроси его принять нас для доклада или связаться с нами, как только он сможет. Сообщи ему о сроках и условиях нового ультиматума, – нахмурилась Ева.
– Нового ультиматума? – переспросил Макнаб.
– Да. Я получила новое послание – они грозят устроить очередную демонстрацию своей силы в четырнадцать ноль-ноль. – Ева глянула на часы. – Осталось меньше двух минут.
Уже ничего нельзя было сделать, оставалось ждать. Подумав об этом, Ева вернулась к монитору и, как бы подытоживая список, сказала:
– Итак, мы теперь знаем, что именно и сколько Наладчик изготовил для них. Однако нам неизвестно, не делали ли они заказов еще кому-то. Из того списка, который у нас есть, можно понять, что в течение трех месяцев Наладчик должен был получить более двух миллионов баксов наличными. Но мне кажется, что эти деньги либо остались у них, либо вернулись к ним после того, как Наладчика убрали.
Макнаб поднял глаза от монитора:
– Он предвидел такой ход событий. Давайте вернемся к странице 17. У него здесь что-то вроде дневниковой записи.
«Только я мог такое отчебучить! Только я сам, мудак, в этом виноват. Увидел бабки и обалдел. Эти засранцы надули меня, и крепко. Судя по тому, что они мне поназаказывали, они задумали брать вовсе не какой-то зачуханный банк, а по меньшей мере Федеральный монетный двор. Может, их цель – деньги, а может, и нет.
Сначала я их просто не понял. Да мне было до фени, я ни о чем не задумывался, покуда вдруг не начал вспоминать… И лучше бы я этого не делал.
У меня была жена, были дети, и в один миг их не стало. Их разорвало на куски. И я подумал о том, что этот заказ получается под стать тому набору, который использовали те сволочи в Арлингтоне.
Эти два придурка, с которыми я связался, небось думали, что я – старый, жадный и упертый козел. Просчитались, сукины дети! У меня еще не окончательно высохли мозги, чтобы не видеть, как они тут вешают мне лапшу на уши. Гребаные отморозки! Теперь-то я понимаю, кто они и что им было нужно.
Они хотят выманить меня отсюда. Для них единственный способ прикрыть свою задницу – убрать меня. Может, сегодня или завтра кто-нибудь из этих соколиков зайдет сюда как ни в чем ни бывало и изловчится перерезать мне глотку.
О боже! Я впервые в жизни боюсь. Я им продал столько всякой дряни, что им ее хватит взорвать весь этот город к чертовой матери. Они это сделают, и, видимо, в ближайшее время.
Для чего им это все нужно – для денег, для власти, для мести, для забавы? Кто знает… Спаси нас господь!
У меня уже нет времени на раздумья. О боже! Может, мне следовало бы обратиться с этим делом к чертовым копам, мать их…
Как бы то ни было, мне придется залечь на дно. У этих придурков не хватит ума, чтобы пробраться в мой компьютер, прочитать эти записи. На случай, если за мной будет погоня, я беру с собой два заряда».
– Приехали, – сказала Ева, сжав кулаки. – Старый, вонючий говнюк! Ведь знал имена, имел какие-то сведения… Какого черта он не заложил это в компьютер?! Унес все с собой в могилу. Убрали его – и все концы в воду, никто ничего не знает и не узнает…
Еве вдруг показалось, что сейчас она просто взорвется от злости. Она опять подошла к окну. Снова тот же вид части Нью-Йорка. На часах было пять минут третьего.
– Пибоди, мне нужно все, что попадется о группе «Аполлон»: любая фамилия, любой акт, за который они взяли ответственность. – Это было все, что она могла придумать в тот момент для продолжения хоть какой-то деятельности. – А ты, Макнаб…
Ева услышала сзади звук открывающейся двери и оглянулась. На пороге стоял Фини, бледный, с потухшим взглядом,
– О боже! Фини, что им удалось?.. – вырвалось у нее.
– «Плаза-отель», чайный зал. – Фини медленно опустился на ближайший стул. – Они взорвали сам зал, часть прилегающих гостиных и коридоров с киосками. Мэллой сейчас направляется туда. Данных о количестве жертв пока нет. – Он провел дрожащей рукой по лбу и добавил: – Мне кажется, мы нужны сейчас там.
Ева никогда не видела войны – тем более такой, которая убивала людей массами, без разбора. Отношения Евы со смертью всегда были персональными, личными и как бы более близкими. До сих пор ее подход к рассмотрению каждого убийства строился на изначально простой основе: тело, способ, мотив, загадка конкретной человеческой личности. В том, с чем ей довелось столкнуться теперь, ничего личностного или индивидуального уже не было.
66 
