очень нудно 
41 
– Несговорчивая? Еще бы! Ты ранил ее чувства. Смешал личные дела и бизнес.
– Это действительно было личное дело. Эйлин посмотрела на сына и смягчилась.
– Да, вижу. Никогда не знаешь, что или кто заставит тебя свернуть с намеченной дороги. И это, поверь мне, самое чудесное в жизни. – Она начала чистить морковь, которая вместе с картошкой должна была стать гарниром к ростбифу. – Когда твой отец попадал в немилость, цветы, преподнесенные им, на меня тоже не действовали.
– А что действовало?
– Во-первых, время. Женщине нужно немного подуться и почувствовать, что мужчина достаточно пострадал за свои грехи. А во-вторых, покаяние. Я люблю, когда мужчина просит у меня прощения.
– Я никогда не видел, чтобы отец просил прощения.
– Конечно, это делалось не у тебя на глазах, – фыркнула Эйлин.
– Ма, я обидел ее, – с раскаянием признался Малахия. – Я не имел на это права.
– Конечно, не имел. Но у тебя такого ив мыслях не было. – Эйлин вытерла руки кухонным полотенцем и снова повесила его на крючок. – Ты думал о семье и собственной гордости. А сейчас думаешь и о ней. Когда вы увидитесь в следующий раз, ты будешь знать, что делать.
– Она не захочет меня видеть, – уныло сказал Малахия.
– Только не говори, что ты не попытаешься с ней объясниться. Не верю, что мой сын так легко сдается. С меня достаточно Гедеона, который шляется со своей танцовщицей неизвестно где.
– У Гедеона все нормально. По крайней мере, она все еще разговаривает с ним.
– Ты сукин сын!
О да, Клео разговаривала с ним. Если можно было назвать разговором низкое рычание, которое она издала, когда заехала ему кулаком в челюсть. После этого удара Гедеон шлепнулся на вытертый коврик у двери номера самой паршивой из гостиниц, в которых им доводилось останавливаться. Он ощущал вкус крови во рту, видел слепящие искры и слышал звон в ушах, напоминавший пение церковного хора.
Гедеон вытер губу и угрожающе посмотрел на Клео, которая стояла в черном лифчике и трусиках, с мокрыми волосами после того, что в здешней гостинице называли душем.
– Ну… все… – сказал он, медленно поднимаясь на ноги. – Я должен тебя убить. Ради блага человечества. Ты представляешь угрозу для общества.
– Попробуй. – Она покачалась на пятках и подняла кулаки. – Давай, бей!
Гедеону хотелось ее ударить. Ужасно хотелось. Он провел пять кошмарных дней, мотаясь по всей Европе и таская Клео за собой. Спал в кроватях, по сравнению с которыми койки в молодежных лагерях, где он проводил свои короткие беспечные каникулы, казались мягкими, как облака. Терпел ее придирки, капризы и жалобы. Не обращал внимания на то, что спал бок о бок с женщиной, которой платили за танцы нагишом, и, судя по ее телу, платили щедро. Вел себя как истинный джентльмен. Даже тогда, когда она его провоцировала.
Кормил ее, а ела она дай боже – и делал все, чтобы у нее был самый лучший кров, который позволял его стремительно тающий бюджет.
И чего дождался в благодарность за все это? Она двинула его кулаком в физиономию!
Гедеон шагнул к ней, держа руки по швам.
– Я не могу бить женщину. Мне ужасно хочется, но я не могу. Отойди в сторону.
– Не можешь бить женщину! – Клео вскинула подбородок и с вызовом посмотрела ему в глаза. – Зато крадешь у нее без всяких угрызений совести. Ты украл мои серьги!
– Это верно. – Ударить Клео он не мог. Просто как следует толкнул, подошел к двери и закрыл ее. – И получил за них двадцать пять фунтов. Ты жрешь как лошадь, а я денег не печатаю.
– Двадцать пять?! – Она еще больше разъярилась. – Я заплатила за них в ювелирном магазине на Пятой авеню триста шестьдесят восемь долларов. После того как торговалась целый час. Ты не только вор, но еще и разиня!
– А ты никогда не пробовала их закладывать? Нет, этого она не пробовала, но была уверена, что смогла бы получить больше.
– В них было восемнадцать каратов, итальянское золото.
– Теперь они станут рыбой и чипсами в пивной и ночлегом в этой дыре. Ты мне все уши прожужжала тем, что мы партнеры, а где твоя доля?
– Ты мог бы спросить разрешения.
– Как будто ты согласилась бы с ними расстаться. Ты, которая таскает с собой сумочку даже в душ! Ее полные губы искривились.
– И правильно делала, как выяснилось! Гедеон с отвращением схватил юбку и сунул ей.
– Ради бога, надень что-нибудь! Имей уважение к самой себе.
– Я очень уважаю себя. – Она забыла, что стоит в одном белье. Когда глаза Клео застилал гнев, ей было не до таких мелочей. Но презрение, звучавшее в голосе Гедеона, заставило ее швырнуть юбку на другой конец комнаты. – Отдавай мои двадцать пять фунтов!
41 
