118 
Он смотрел на неё, упиваясь ею. Для своего возвращения они надели одежду, которую носили в двадцать первом веке, и она стояла в своих облегающих голубых брючках и кремовом свитере, её взъерошенные кудри спадали каскадом на спину. Желание побежало по его венам. Скоро он будет любить её, и каждая минута между сейчас и потом была слишком долгой.
Он предупредил её о том, как на него подействует открытие моста.
Я не буду… вполне самим собой, Хло. Ты помнишь, каким я был, когда мы прибыли сюда в первый раз?
Я знаю, сказала она твёрдо. Я знаю, в чём ты будешь нуждаться.
Он скрипнул зубами. Я могу быть… грубым, любимая.
Я крепче, чем ты думаешь. Пауза, а потом слова, которые он никогда не устанет слушать: Я люблю тебя, Дэйгис. Ничто это не изменит.
Она была такой маленькой, и всё же такой сильной и решительной. Она просто была всем, чего он когда-либо хотел.
«Сын», голос Сильвена прервал его мысли, «Мне надо сказать тебе кое-что перед тем, как ты уйдёшь».
Дэйгис кивнул и подошёл к Сильвену, который повёл его к замку. Он уже попрощался со своим отцом, Нелл и своими братьями, и горел от нетерпения отбыть, чтобы кто-нибудь снова не расплакался и не рвал ему сердце.
«Когда ты вернёшься, сын, ты должен сказать Драстену о тайной библиотеке».
Дэйгис моргнул, озадаченный. «Но он узнает. Мы открыли её снова, и ты передашь знания Яну и …»
«Я не буду делать ничего подобного», спокойно сказал Сильвен.
«Но почему?»
«Я провёл какое-то время прошлым вечером, взвешивая возможности. Если о тайной комнате станет известно Келтарам, это может слишком на многое повлиять в следующих столетиях. Она должна быть забыта. Слишком рискованно для нас возрождать такое богатство знаний для последующих поколений и думать, что, может быть, ничего и не изменится. Я планирую запечатать её этим же вечером и никогда не войду в неё снова».
Дэйгис кивнул, мгновенно увидев в этом мудрое решение. «Ты умён как всегда, отец. Я не подумал об этом, но ты прав. Это могло бы послужить причиной неизмеримых изменений». Было хорошо, подумал он тогда, что он и Хло больше не оставались в прошлом. Он мог доверить своему отцу подчистить кое-какие мелочи, если что-нибудь и обнаружилось бы.
Не в состоянии выдержать затянувшееся прощание, он повернулся снова к Хло и камням.
«Сын», сказал Сильвен низким, настойчивым голосом.
Дэйгис продолжал стоять к нему спиной. «Да?», сказал он натянуто.
Долгая пауза. «Если бы я мог быть там с тобой, я был бы. Отец должен быть со своим сыном в такие времена». Он громко сглотнул. «Мальчик», сказал он тихо. «Передай мою любовь Драстену и Гвен, но большую часть её ты унесёшь с собой». Ещё пауза. «Я знаю, отцу не следует иметь любимчиков, но… о, Дэйгис, мой сын, ты всегда был таким для меня».
Когда, несколько мгновений спустя, Дэйгис вернулся к центральной плите и начал наносить последние символы, он заметил, что Хло смотрела на него как-то странно. Её глаза затуманились снова, а нижняя губа подрагивала.
Он не понял, пока она не потянула его голову вниз к своей и не убрала поцелуями слёзы с его щеки.
Потом, когда белый мост открылся, она бросилась в его руки, сцепила кисти за его шеей и пылко его поцеловала. Он обернул рывком её ноги вокруг своих бёдер и крепко её держал. А позже это стало битвой сил воли для него: он противостоял разрушительному, изворотливому, пространственному шторму. Он чувствовал себя так, словно - если только он смог бы продержаться в этом хаосе белого моста, не выпустив её из своих рук - он смог бы пройти через что угодно.
Он держался за неё изо всех своих сил.
«Ууф!», задохнулась Хло, когда они ударились о ледяную землю, всё ещё держа друг друга в своих руках. Яростная улыбка изогнула её губы - они сделали это, не выпустив друг друга из рук! Она не знала, почему ей казалось это таким важным, но было так, как будто каким-то образом это доказывало, что ничто никогда не сможет разлучить их.
Низкий рык, грубое урчанье более звериное, чем человеческое, было единственным звуком, который издал Дэйгис, когда перекатил её под себя и жёстко прижался к её рту своим. Его твёрдое как скала тело прижималось к её мягкости, его бёдра втирались в колыбель её бёдер, и через удар сердце она уже задыхалась от вожделения. Мужчине было достаточно взглянуть на неё, чтобы она почувствовала себя ослабевшей от желания, но когда горячая, толстая твёрдость его плоти вбилась между её ног, она поглупела от нужды. Каждый раз у неё пересыхало во рту, и она чувствовала, как её сотрясала дрожь с головы до ног в предвкушении всех тех восхитительных вещей, что он будет делать с ней. Всеми теми способами, как он прикасался к ней и пробовал её на вкус, со всеми теми особенными требованиями, что он предьявлял ей и которые она так любила выполнять.
118 
