41 
— Надеть что-нибудь? — медленно переспросил Герри.
Он встал и посмотрел на нее с высоты своего роста. Шерон чувствовала на себе его взгляд, но не могла набраться смелости поднять глаза.
Что я натворила, зачем я это сказала? — думала она в ужасе.
— Так вот, в чем дело? Выходит, все это из-за меня? — мрачно спросил Герри. Прежде чем Шерон успела пошевельнуться, он схватил ее за запястье и прижал пальцем неистово бьющуюся жилку. — Значит, вот почему вы напрягаетесь всякий раз, когда я подхожу к вам ближе, чем на ярд? Потому что я кажусь вам таким…
— Неотразимым, — хрипло пролепетала Шерон.
Признание далось ей нелегко, обожгло горло, но она чувствовала, что должна произнести это слово сама, прежде чем Герри швырнет его ей в лицо. Никогда в жизни не испытывала она такого унижения и не чувствовала себя такой беззащитной. В то же время Шерон ощущала странную легкость, почти облегчение оттого, что наконец призналась Герри в том, что с ней происходит. Словно она всю жизнь бегала от опасности, а потом, оказавшись перед лицом неизбежного, просто отдала себя на милость судьбы.
— Неотразимым? — переспросил Герри. В его голосе послышались какие-то странные нотки. — Я собирался сказать прямо противоположное.
Шерон вздрогнула. Неужели он мог всерьез думать, что она считает его отталкивающим?
— Неотразимым… — снова повторил Герри, на этот раз мягко, почти с восхищением.
Однако на натянутые до предела нервы Шерон даже этот бархатный голос действовал как наждак.
— Прошу вас… — Шерон попыталась встать, но вовремя сообразила, что, стоя, окажется совсем рядом с Герри, и еще буквально вжалась в стул. Отвернувшись от Герри, она хриплым шепотом взмолилась: — Я не хочу об этом говорить, я…
Герри не дал ей закончить.
— Зато я хочу.
Шерон бросила на него затравленный панический взгляд, но он словно ничего не заметил и медленно протянул:
— Неотразимым…
На этот раз Шерон показалось, будто он смакует это слово, наслаждается каждым звуком, продлевая удовольствие, а вместе с тем и ее муку. Герри склонился к ней.
— Насколько неотразимым?
Боже, если он сейчас до меня дотронется, я рассыплюсь на части! — запаниковала Шерон. Но она понимала, что не сможет уйти отсюда, пока не ответит на все вопросы Герри, а это больше, чем она способна вынести.
Ненавидя собственную слабость и его силу, она закрыла лицо руками и страдальчески прошептала:
— Какой оценки вы от меня ждете? В баллах по десятибалльной шкале? Что ж, если вам так хочется знать правду…
Она замолчала, пытаясь сделать глубокий вдох, но сразу же поняла, что это не поможет. Ничто не остановит нарастающую лавину эмоций, грозящую раздавить и уничтожить ее. Ей оставалось либо попытаться убежать, либо повернуться лицом к опасности.
Все еще не отнимая рук от лица, Шерон заговорила снова:
— Если бы я сказала, что с нашей первой встречи я стала…
И вновь сделала паузу, нервно сглотнув слюну. Она не могла продолжать, не могла обнажить перед Герри душу и сердце, открыть ему самые сокровенные чувства и желания, но понимала, что, если замолчит, он все равно станет расспрашивать, пока не докопается до правды в мельчайших подробностях.
И Герри подтвердил ее опасения.
— Вы стали… что? — настойчиво переспросил он.
— Я стала видеть эти ужасные сны о… вас… о нас.
Шерон была не в силах продолжать, голос ей не подчинялся. Она не могла, признаться вслух в том, что с ней произошло.
Герри тронул ее за плечо.
— Шерон, посмотрите на меня.
Она не послушалась. Увидеть в его глазах жалость и отвращение… нет, этого она не вынесет. Но следующие слова Герри все-таки заставили ее поднять голову.
— Знаете, вы не одна такая.
Если прозвучавшая в его голосе неуверенность, граничащая с мукой, заставила Шерон посмотреть на Герри, то выражение горькой насмешки над собой, которое она прочла в его взгляде, не дало ей отвести глаза.
— Вы не одиноки. Я тоже стал видеть сны.
— Не верю! — возразила Шерон дрожащим голосом.
Вокруг губ Герри залегли жесткие складки.
— Не верите? А вы послушайте. Прошлой ночью, к примеру, мне приснилось, что после свадьбы Роберта вы поехали со мной сюда, в этот дом, и что, когда я поцеловал вас так, как мечтал поцеловать весь день, вы мне ответили. Ваши губы были мягкими и податливыми, тело откликалось на мои ласки, и вы шептали, что хотите меня. Потом я поднял вас на руки и отнес наверх, в свою постель, раздел вас и ласкал руками и губами каждый дюйм вашего восхитительного тела. До сих пор помню, как вы выглядели в моей постели и что я чувствовал. Этот сон не давал мне покою весь день, сводил с ума. В последний раз я так маялся от желания, наверное, лет в шестнадцать.
41 
