очень нудно 
89 
Как, должно быть, Себастьян презирал ее! Она разрушила все его красивые планы, выдала человеку, к которому он питал глубочайшее презрение. Но тогда как объяснить то мимолетное прикосновение к ее коже с такой болезненной нежностью? Тот миг, когда он надел ей на нос очки с той же заботой, которую он однажды проявил к обсыпанной мукой девчонке, стоявшей посреди разгромленной кухни в имении Триции?
Пруденс плотнее закуталась в пуховое одеяло, сотрясаясь от нервной дрожи в своей тонкой сорочке.
Сапоги Себастьяна оставляли грязные следы на террасе. Ледяная влага пропитала шерстяные чулки, проникая сквозь трещины в коже. Тяжелые мокрые хлопья лениво падали на землю, устилали белым покрывалом газоны парка, крыши домов; облепляли ветки черных озябших деревьев; присыпали белой пудрой его волосы.
Себастьян не чувствовал холода. Прижавшись кончиками пальцев к ледяному стеклу двери, он напряженно вглядывался внутрь комнаты. Угасающий огонь камина отбрасывал легкий багрянец на хрупкую фигурку, съежившуюся под одеялом. Себастьян ощущал тепло огня даже здесь, на холодной террасе. Он горько улыбнулся, сравнивая себя с голодным ребенком, разглядывающим через окно магазина щедро разложенные на прилавке сладости, и пробормотал проклятие.
Себастьян не ожидал вновь встретить Пруденс. Ни в Англии, ни, конечно же, в Эдинбурге. Он уже не надеялся снова почувствовать тяжесть ее волос на своих ладонях и коснуться в сдержанной ласке кремовой кожи. Он отчаянно боролся с нежностью к этой женщине, жившей в его сердце и грозящей поработить все его существо. Черт бы ее побрал! С той ночи, когда она пришла к нему в «Липовой аллее», его сны были воспламенены образами ее податливого тела, ее медового поцелуя. Себастьян позволил ей уйти в ту ночь, но теперь поклялся сам себе, что на этот раз он ее ни за что не отпустит.
Себастьян вытащил жемчуг из кармана, опутав мерцающей нитью ожерелья свои пальцы, потрескавшиеся и закостеневшие от холода. Жемчужины были так похожи на Пруденс; связанные тонкой, но прочной нитью, холодные на первый взгляд, они вобрали тепло его ладони и мерцали в темноте серебристым огнем.
Себастьян порывисто отвернулся от двери, прижался спиной к стене и в смятении провел рукой по волосам. Он проклинал свое влюбленное сердце сотни раз с той ночи в «Липовой аллее». Привело ли оно его сюда, чтобы снова предать? Без сомнения, один взгляд ее затуманенных глаз не сможет стереть из памяти бесконечные холодные и голодные месяцы, проведенные в сырых ущельях, где нельзя было развести огонь, чтобы согреться, из страха привлечь представителей закона. Он спал рядом с угрюмыми, оборванными людьми, вынашивал и лелеял свою ярость на Пруденс до поры, пока она не охватила бушующим пламенем его измученное тело, вытесняя из головы все здравые мысли и безумно-сладостные сны картинами изощренной, безжалостной мести.
Себастьян опустился на колени в мокрый снег и сунул одну из шпилек в замок французской двери. Но не успел он ее повернуть, как страшная догадка опалила его мозг. Застанет ли он ее одну? На руке Пруденс не было обручального кольца, но чем еще объяснить ее ошеломляющее перевоплощение? Должен быть мужчина, богатый мужчина, одевший ее в бархат и атлас, увесивший драгоценностями ее изящную шею. Мужчина, завладевший как ее сердцем, так и роскошным телом.
Пальцы Себастьяна конвульсивно сжались. Ожерелье порвалось, и жемчужины рассыпались по снежному одеялу. Он выпрямился, растерянно глядя на опустевшую нить, свисающую с его пальцев.
— В тебе нет ни капли изящества, неуклюжий, глупый мальчишка.
Лицо Себастьяна закаменело. Вначале ему показалось, что вновь его настиг хриплый от виски и презрения голос его отца. Но Брендан Керр не говорил по-французски. Себастьян вскинул голову и обнаружил перед собой не призрак отца, а своего деда, дрожащего в припорошенной снегом роскошной бобровой шубе.
Д'Артан был высокомерен, но недостаточно храбр, чтобы прийти одному. Себастьян уловил легкое движение скрывающихся за живой изгородью его спутников.
— Я знал, что найду тебя здесь, — сказал дед. — Твоя предсказуемость просто скучна. — Его тонкие ноздри презрительно трепетали. — Вынюхиваешь ее, словно самец самку. Не можешь ничего с собой поделать, верно? Ты точно такой же, как и твой отец. Это у тебя в крови.
Себастьян не собирался показывать деду, как глубоко ранили его эти слова.
— По крайней мере, в моих жилах течет кровь, а не ледяная вода. — Он шагнул к своему деду. — Полагаю, у нас есть одно общее дело, о котором мы должны позаботиться.
89 
