очень нудно 
86 
— Теперь ты в безопасности, дорогая, в своей маленькой кроватке.
— Я испугалась, — сказала Сабрина. — Лед треснул… и я оказалась в воде. О-о-о, как было холодно.
— Давай поговорим об этом потом, дорогая. — Я погладила ее по лицу. — Ну вот, ты дома, и ничто тебе не угрожает.
— Побудь со мной, — пробормотала она.
Я присела на ее кровать, и она крепко сжала мою руку.
— Все будет хорошо, — сказала Нэнни Керлью. — Познобит немножко, и только.
Сидя рядом с Сабриной, я смотрела на ее красивое маленькое лицо, необычно бледное и спокойное; ресницы казались темнее обычного и веером выделялись на ее белой коже. Я радовалась тому, что Ланс спас ее, и благодарила Бога за то, что это дневное приключение не кончилось трагически.
Но уже в тот же день вечером я поняла, что была слишком оптимистична.
Дамарис серьезно заболела.
Все происшедшее так на нее подействовало, что в тот же день стало понятно: у нее может быть выкидыш и ее жизнь в опасности. Она заболела, когда ей не было и двадцати лет, и страдала от ревматического полиартрита, который приковал ее к постели. Потом произошло чудо. Она встретила Джереми и спасла меня, совершив почти сверхчеловеческое усилие. Это очень повлияло на Дамарис, и, несмотря на болезнь, она смогла вести нормальный образ жизни Рождение Сабрины было для нее тяжелым испытанием, она его выдержала и захотела еще одного ребенка Но ее здоровье не позволило ей безнаказанно подвергать себя испытанию в случае с Сабриной.
А теперь эта вероятность выкидыша… Время еле тянулось, пока мы ожидали каких-нибудь сведений о ней. Я чувствовала, как дом, торжествуя, наступает на меня… дом теней, до угроз, где затаившееся зло могло в любой момент схватить тех, кто жил в нем.
Странно… Ведь когда-то это был мой дом, и я ничего подобного не замечала.
Сабрина быстро поправлялась. Через день она уже сидела в постели и с удовольствием ела. Нэнни Керлью решила, что Сабрина должна оставаться в постели, и после того, что произошло в результате ее непослушания, девочка подчинилась.
Однако прежняя Сабрина была готова вырваться в любую минуту, пока к ней не пришел Джереми. Я присутствовала там и наблюдала за происходящим, но лишь потом я поняла, что с Сабриной происходит что-то серьезное.
Джереми очень любил ребенка, но больше всего на свете он любил Дамарис. Дамарис была его спасением. Прочитав историю их жизни, я теперь понимала, как много она для него сделала. Он был необщительным и несчастным, проклинающим жизнь затворником, который не верил ни во что хорошее в жизни. Потом появилась она; так же, как и у него, у нее были физические недостатки, и она доказала ему, что, несмотря ни на что, в жизни есть ценности, ради которых стоит жить. Он сопровождал ее, когда она приехала в Париж, чтобы спасти меня. Я очень много думала об этом, потому что сыграла определенную роль в их истории. Во время этого приключения он понял, какая Дамарис мужественная, оценил ее самоотверженность Она его спасла, и вместе они построили новую жизнь Джереми все еще оставался в какой-то степени мизантропом. Ему не удалось избавиться от этой черты своего характера. Он больше ждал несчастий, нежели счастливой судьбы. Короче говоря, он был полной противоположностью Ланса.
Сейчас Джереми был в полном отчаянии, и не только потому, что не хотел терять ребенка. Больше всего его тревожило здоровье Дамарис. Из-за того, что она лежала на льду, к ней мог вернуться тот недуг, которым она страдала в молодости. Джереми был уверен, что все так и произойдет. Хуже того, Дамарис была очень больна, и, зная Джереми, я понимала, что мысленно он уже похоронил ее и вернулся к тому одинокому безрадостному существованию, каким оно было до того, как Дамарис появилась в его жизни.
Лицо у него было бледным, а темные глаза сверкали. Таким я его никогда не видела. Сабрина села на кровати, пристально глядя на него.
Она всегда была чуточку не уверена в своем отце. Возможно, он был не столь чувствительным к ее чарам, как большинство из нас. И, конечно, она знала, что все беды произошли из-за ее непослушания. Но тогда она не понимала, насколько виновата.
Джереми остановился в ногах ее кровати, глядя на дочь почти с неприязнью, как будто хотел увеличить дистанцию между собой и ею.
Когда она посмотрела на отца, ее прелестные глаза расширились, а губы задрожали. Некоторое время Джереми молчал, и Сабрина, которая не терпела молчания, воскликнула:
86 
