Глава 5

Когда я проснулся, солнце стояло в зените, а человек, лежавший посреди крыши, исчез.

Я не сразу осознал, где нахожусь, что это за твердое и серое подо мной, почему вокруг шелестит листва, а вверху светит солнце. Сел, протирая глаза, огляделся. Вспомнил, что произошло вчера. В первый миг не поверил себе, осмотрелся еще раз. Убедился, что мертвеца на крыше нет, и вскочил.

Куда он делся?! Может, опять начал дергаться да свалился ненароком в дыру?

Но на полу барака мертвеца не оказалось, и вообще, как выяснилось при дневном свете, там не было ничего, кроме остатков двухъярусных кроватей да какого-то неопределенного мусора по углам.

Я представил, как ночью мертвяк ковыляет ко мне, спящему, склоняется надо мной и заглядывает в лицо своими темными глазами, и содрогнулся.

Хлебнув из фляги, сквозь дыру спрыгнул в барак. Осмотр его ничего не дал – там не сохранилось ни одной вещи, способной хоть что-то сказать о мире и времени, куда я попал.

Покрепче затянув пряжку ремня и проверив, в порядке ли самострел, я выбрался из здания и быстро пошел между деревьями. Впереди показался двухэтажный кирпичный дом с выбитыми окнами, перед ним была растрескавшаяся бетонная площадка, где росли кусты и трава. Темные окна без стекол, осколки шифера на крыше, большая табличка над дверным проемом без створок. Я заспешил вперед, надеясь прочесть надпись и хоть что-то понять, но, увидев, что буквы начисто стерлись, замедлил шаг.

А потом и вовсе остановился, когда понял, что левая половина здания заросла уже знакомой серой коркой.

– Твою мать... – пробормотал я растерянно.

Такая же корка, как на гибридах и на лице мертвяка с крыши. Она частично покрывала площадку, взбиралась по стене до самой крыши. Корка была и на оконных рамах. Я подозревал, что внутри тоже все затянуто ею.

Она казалась немного темнее и более влажной, чем та, что я видел раньше. Словно жирная плесень, облепившая бетон и кирпич, дерево оконных рам и разбитый шифер крыши.

И траву справа от здания.

Если задуматься – не видел ли я темные лоснящиеся пятна на стволах и земле по дороге от барака? И в бараке на полу, где они почти сливались с бетоном? Просто там плесени было меньше, а здесь начиналась область, почти целиком захваченная ею.

Вдруг возникло ощущение, что я сплю... нет, не сплю, я все еще в эксперименте! Ничего не закончилось, откуда-то с неба за мной наблюдают, и я должен запоминать все странные вещи, происходящие вокруг, чтобы потом описать это доктору Губерту и его ассистентам.

Я мотнул головой. И понял, что возле дома под деревом сидит человек.

Подходить вплотную я не рискнул, остановился метрах в десяти. Незнакомец напоминал того, с крыши, но был в ботинках, а не в сапогах, да и куртка немного другая. Он сидел, привалившись спиной к дереву. Ствол над ним, плечи и голову незнакомца покрывала все та же плесень, лежащая толстым влажным пластом, который изгибался, переходя с дерева на человеческое тело – из-за этого казалось, что они составляют одно целое, вот почему я не сразу его заметил.

Дальше на затянутой плесенью поляне лежал еще один человек. Потом из зарослей появился третий – он прошел между заплесневелыми деревьями, дергаясь из стороны в сторону, то откидываясь назад, то накреняясь вперед, едва не падая, но все же каким-то образом сохраняя равновесие, размахивая скрюченными руками и качая головой.

Глаза его были темно-карими, почти черными. Даже отсюда я разглядел, что голова, лицо и шея сплошь затянуты плесенью.

Наверное, звери с разноцветными глазами прячутся где-то в глубине этой омертвелой области. Что, если изменение сыпи сопровождает обострение неведомой болезни и в конечном счете усиление паралича? Может, люди для меня не опасны?

Проверять я, конечно, не стал и пошел в другом направлении.

На то, чтобы миновать густые заросли вокруг здания, смахивающего на солдатскую столовую, и еще два барака потребовалось много времени – двигаться пришлось по сложной траектории, обходя захваченные плесенью участки.

Что бы там ни было, я окончательно убедился: это именно военная база, и она много лет как брошена. Судя по растрескавшемуся бетону, проросшим сквозь трещины в асфальте кустам и другим приметам – очень много лет. Скорее уж десятилетий...

По краю базы протянулась ограда из покосившихся бетонных плит. Некоторые попа́дали, и сквозь широкую прореху я выглянул наружу.

База занимала вершину пологого холма, взгляду открылись поросший травой склон и земляная дорога внизу. За ней поле, бурьян с кривыми деревцами, роща, а еще дальше – железнодорожный мост через сухое русло, заросшее кустарником.

  15