Последние отзывы

  115  

— Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Верь мне.

— Ты вел себя как последний дурак, Бен. Зачем нужно было пускаться по следу в одиночку? Я уже сказала, я не люблю героев, а еще меньше люблю дураков.

Она пришпорила лошадь, стремясь побыстрее попасть туда, где светились огни.

— Да, она мне это сказала, — прошептал Бен Адаму.

— И она права, — неодобрительно покачал головой Адам. — Ты ведь был совсем один. От меня проку никакого, Уилла была занята моей раной. Как ты мог отправиться туда в одиночку?

— На моем месте ты сделал бы то же самое.

Это было правдой.

— Но мы ведь говорим не обо мне, а о тебе. Ты знаешь, что она плакала?

Бен заерзал в седле, пробурчал:

— Вот хреновина…

— Я обещал, что ничего тебе не скажу. И не сказал бы, если бы она плакала только из-за моей раны. Но я-то знаю, слезы посвящались тебе. Если бы ты чуть-чуть задержался, она отправилась бы на розыски.

— Вот это уж было бы…

— Глупостью, — кивнул Адам. — Я попробовал бы ее остановить, но вряд ли у меня это вышло бы. Так что впредь так не делай. — Он повел занемевшим плечом. — А следующий раз непременно будет, Бен. Этот тип не отступится.

— Это уж точно.

Бен стал нагонять Уиллу.

Чертов прицел. Стоил целую кучу денег — «прицел для биатлона» называется. А сам ни к черту не годится.

Джесс вновь и вновь вспоминал случившееся во всех деталях. Во-первых, прицел подвел, во-вторых, ветер. А целился он правильно, просто не повезло, и все тут.

В первый миг, когда конь полукровки поднялся на дыбы, Джесс было подумал, что пуля попала в цель.

Эх, если бы прицел был нормальный.

Все произошло само собой, он поддался порыву. Если бы действовал по плану, Вулфчайлд валялся бы дохлый, да и Маккиннон тоже. А с сестренкой Лили можно было бы как следует позабавиться.

Джесс загасил сигарету, уставился невидящим взглядом в темноту и выругался.

Ничего, будет и другой случай. В этом можно не сомневаться.

То-то Лили пожалеет, да поздно будет.

Каждую ночь Уилла просыпалась от кошмара, обливаясь потом и давясь криком. Снилось ей все время одно и то же: она лежит голая, связанная по рукам и ногам, пытается высвободиться, но веревка впивается в тело все глубже и глубже. По коже стекает кровь, ее запах щекочет ноздри.

И всякий раз, перед тем как проснуться, она видела перед глазами блеск клинка. Нож, описав сверкающую дугу, впивался в ее тело.

Утром Уилла избавлялась от навязчивого видения, но знала, что ночью оно снова будет тут как тут.

А между тем природа просыпалась, и первые робкие признаки весны должны были бы волновать ей кровь. Крокус в горшке, оставшийся еще от матери, покрылся цветами. На лугах появились проталины, дышавшие свежей землей. Телята вовсю резвились в загонах.

Приближалось время сева. Скоро пастбища расцветут зеленью и цветами, горные луга покроются россыпью клевера и одуванчиков. Горы из белых станут серебристыми, а день пойдет на рост.

Но зима, конечно, еще не сдалась. Что ни день шел снег, однако он был уже не такой, как в феврале. А сверху припекало солнце, вселяя надежду, что холодов больше не будет. Погода стояла ясная, солнечная, радующая душу.

Из окна кабинета Уилла увидела Лили. Та почти все время держалась подле Адама, то и дело поправляя ему повязку, подавая то или это.

Рана быстро заживала. У них обоих заживают раны, подумала Уилла.

Наверное, это здорово, когда рядом с тобой преданный, любящий, безоговорочно верящий в тебя человек. Интересно было бы испытать подобное ощущение.

Но и страшно. Или все-таки рискнуть? Может быть, страхи и сомнения развеются? Вот бы погрузиться в мир безудержных, самозабвенных чувств. Испытать все то, что читается в лицах Лили и Адама, когда они смотрят друг на друга.

Уилла видела, как они обмениваются улыбками, подают друг другу какие-то сигналы, понятные только им одним. Заманчиво, думала Уилла. И, должно быть, очень согревает душу. Знать, что для кого-то ты — самое главное.

Глупости все это. Она отвернулась от окна. Столько дел, столько работы, нельзя тратить время на пустые мечтания. Да и потом, она не из тех женщин, кто сводит мужчин с ума. Даже собственный отец и тот обращался с ней как с грязью.

Вот именно. Пора называть вещи своими именами. Здесь, в кабинете, до сих пор ощущался дух Джека Мэрси. Он никогда не думал о своей дочери, ему было на нее наплевать.

А она? Уилла села в его кресло, положила руки на кожаные подлокотники. Что она значила для него? Ничего, жалкую замену сына, которым Джеку так и не суждено было обзавестись.

  115