очень нудно 
57 
И все-таки я чувствовала себя гораздо лучше, чем в день приезда, — из-за уверенности Сенары в том, что все будет в порядке, и благодаря благородному поведению сэра Джервиса.
Каждый день я с нетерпением ждала вестей из дома, но Сенара сказала:
— Сейчас еще слишком рано. Твоя мать не станет ничего писать, пока не убедится, что кризис уже миновал. Я обещаю тебе, что именно так все и будет, но помни: прибытия гонца с вестями придется немножко подождать.
Сэр Джервис, в свою очередь, рассказал мне, что некоторые его знакомые болели оспой и выздоровели. Вовремя замеченные симптомы, тщательный уход — все это творит чудеса!
Они делали все, чтобы успокоить меня, и постепенно я стала проникаться их убежденностью. «Все будет хорошо», — втолковывала я себе. Иного быть не может. Нельзя представить мир, в котором нет Берсабы.
Частенько она мне снилась по ночам; помню, во сне она посмеивалась над моими кудряшками и моей робостью перед Карлоттой. Было похоже, что она хочет поделиться со мной некоторыми чертами своего характера. Временами я думала: мы ведь действительно единое целое, и сейчас, больная, лежа в постели, она думает обо мне точно так же, как я думаю о ней, и какая-то частица меня мечется сейчас в лихорадке, а какая-то частица ее находится здесь, в этом роскошном доме, изучая последние моды и изящные манеры лондонского высшего света.
Мне нравилось слушать сэра Джервиса. Он знал, что мне интересно с ним разговаривать, и, судя по всему, был рад этому.
Он сообщил мне, что весьма озабочен тем, как развиваются события в стране. Король, видимо, не сознает, что его популярность постоянно падает, а королева ни в чем не помогает ему.
— Люди относятся к ней с подозрением, — говорил он, — поскольку она католичка и делает все, чтобы ввести в Англии католицизм. Но вряд ли она в этом преуспеет. Народ никогда не позволит сделать этого. Еще со времени правления Марии Кровавой они закрыли свои сердца для этой религии.
Я расспрашивала его о короле Карле, и сэр Джервис ответил мне:
— Наш государь — человек большого обаяния, с приятной внешностью, и хотя маленького роста, но с прекрасными манерами. К сожалению он никогда не будет любим народом. Они его не понимают, как и он их. Наш король полон гордыни и твердо верит в то, что трон ему даровал Господь и его права не подлежат сомнению. Боюсь, что это вызовет некоторые трудности… для него и для страны. — Взглянув на меня, он улыбнулся:
— Простите, я утомил вас.
— Что вы, ничуть, — уверила его я, — я так давно хотела узнать что-нибудь из придворных новостей.
— Боюсь, — сказал он задумчиво, — что вскоре вся страна будет знать о том, что происходит при дворе.
Постепенно я стала понимать, что он имел в виду. Мое прозрение началось уже на следующий день, когда Карлотта повезла меня в Лондон купить тесьмы и прочих мелочей, вроде лент, перчаток и вееров. Выезжали мы с шиком, поскольку сэр Джервис, будучи богатым и знатным джентльменом, владел собственным выездом, а Карлотта, способная выудить у него все, что угодно, уговорила его предоставить экипаж в наше распоряжение. Карета была роскошная, с красивой обивкой, с двумя скамьями, с бархатными шторками на окне, которые задергивались, если пассажиры желали уединиться. На дверцах кареты красовался семейный герб Джервиса — две прекрасных белых лошади. Кучер был одет в ливрею цветов Пондерсби, как и лакей, стоявший на запятках кареты.
Вот так, с помпой, мы и выехали, и по мере того как карета приближалась к центру Лондона, вокруг сгущалась атмосфера суматохи и возбуждения: люди, пешие и конные, передвигались в такой спешке, словно решался вопрос их жизни и смерти. Мимо нас проехал грузовой фургон и с ужасным грохотом свернул в ворота постоялого двора. На реке стояло столько кораблей и барок, что почти не было видно воды. И везде люди кричали — приветствуя друг друга, отпуская шутки, ссорясь, угрожая и что-то выпрашивая… Мужчины и женщины носили самую невероятную одежду. Женские платья с вырезами казались мне чрезвычайно нескромными, потому что дома у нас придерживались моды двадцатилетней давности, когда носили рюши и высокие стоячие воротники. Мужчины одевались еще более странно: они носили широкие пояса, подвязки, расположенные выше колен, были сделаны из лент, завязанных бантом, а их башмаки украшали розетки.
Но такие изысканные костюмы попадались редко. По улицам сновали нищие оборванные и остроглазые, клянущиеся и угрожающие… А кроме того, на улицах встречался еще один род граждан, привлекающих к себе внимание именно крайней скромностью одежды, выделявшейся на общем пестром фоне. На мужчинах были надеты камзолы из грубой ткани и темные штаны, простые белые воротники и шляпы с высокой тульей, ничем не украшенные. Женщины носили простые платья, в основном серого цвета, и белые передники, прикрывавшие юбки, а на голове белые чепцы или простые шляпы, напоминающие те, что носили их спутники. Создавалось впечатление, будто они живут в другом мире, они и ходили неспешно, опустив глаза и поднимая их лишь для того, чтобы с осуждением взглянуть на тех, кто разгуливал в роскошных костюмах.
57 
