очень нудно 
75 
А указы идут чередой. 10 августа 1940 года: «Об уголовной ответственности за мелкие кражи на производстве» — лагерные сроки за отвертку, за унесенную в кармане гайку.
19 октября 1940 года еще указ: «О порядке обязательного перевода инженеров, техников, мастеров, служащих и квалифицированных рабочих с одних предприятий и учреждений в другие». Самому с одной работы на другую переходить нельзя, но растут снарядные, пушечные, танковые, авиационные заводы, их комплектуют рабочей силой в плановом централизованном порядке: ты, ты, ты и вот эти десять, собирайте чемоданы, завтра поедете, куда прикажут… Это уже троцкизм. Троцкий мечтал о том, чтобы каждый был «солдатом труда, который не может собой свободно располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить; если он не выполнит — он будет дезертиром, которого карают». (Речь на IX съезде партии).
Каждый указ 1940 года щедро сыпал сроки, особенно доставалось прогульщикам. По указу от 26 июня за прогул сажали, а прогулом считалось опоздание на работу свыше 20 минут. Сломался трамвай, опоздание на работу, опоздавших — в лагеря: там опаздывать не дадут.
Я много раз слышал дискуссии коммунистических профессоров: а не был ли Сталин параноиком? Вот, мол, и доказательства его душевной болезни налицо: коммунистов в тюрьмы сажал и палачей (например, Тухачевского с Якиром) расстреливал…
Нет, товарищи коммунисты, не был Сталин параноиком. Великие посадки были нужны для того, чтобы вслед за ними ввести указы 1940 года, и чтоб никто не пикнул. Указы этого года — это окончательный перевод экономики страны на режим военного времени. Это мобилизация.
Трудовое законодательство 1940 года было столь совершенным, что в ходе войны не пришлось его ни корректировать, ни дополнять.
А рабочий день полнел и ширился: девятичасовой незаметно превратился в десятичасовой, потом — в одиннадцатичасовой. И разрешили сверхурочные работы: хочешь подработать — оставайся вечером. Правительство печатает деньги, раздает их любителям сверхурочных работ, а потом эти деньга оборонными займами обратно выкачивает из населения. И денег народу снова не хватает. Тогда правительство идет народу навстречу: можно работать без выходных. Для любителей. Потом, правда, это и для всех ввели — работать без выходных.
Леонид Брежнев был в те времена секретарем Днепропетровского обкома по оборонной промышленности: «Заводы, изготовлявшие сугубо мирную продукцию, переходили на военные рельсы… Выходных мы не знали». (Малая земля. С. 16). Если Брежнев не знал выходных, то давались ли выходные тем, кем он командовал?
И так было не в одном Днепропетровске. В.И. Кузнецов после войны стал академиком, одним из ведущих советских ракетных конструкторов, заместителем С.П. Королева. Перед войной он тоже был конструктором, только рангом пониже. И поставили задачу: разработать новый прибор управления артиллерийским огнем. Работы на много лет. Приказали: за три месяца. «Работали допоздна, без выходных, без отпусков. Уходя с территории, сдавали пропуск, а взамен получали паспорт. Однажды на проходной его завернули:
— Вот тебе, Кузнецов, талоны на еду, вот ключ от комнаты, там есть столы и койка. Пока не сделаешь, жить будешь на заводе…
Три месяца «заключения» пролетели одним долгим днем. Приборы вывозили с завода ночью». («Красная звезда», 7 января 1989 года).
В статье про Кузнецова слово «заключение» взято в кавычки. Понятно: ни суда, ни следствия, ни обвинений — просто приказали три месяца днем и ночью работать, он и работал. А вот будущий шеф Кузнецова и создатель первого спутника С.П. Королев в те славные времена сидел. И многие с ним.
И тут вновь начинаешь понимать смысл Великой сталинской чистки. Сталину нужны лучшие самолеты, лучшие танки, лучшие пушки в стахановские сроки, но так, чтобы средств на разработку много не расходовать. И вот конструкторы сидят по тюрьмам, по шарагам; дадите лучший в мире пикирующий бомбардировщик, лучший танк, лучшую пушку — выпустим. Конструкторы вкалывают не за Сталинские премии, не за дачи на крымских берегах, не за икру и шампанское, а за свои собственные головы: не будет самолета, задвинут на Колыму.
Конструкторские бюро Туполева, Петлякова и многих других сидели в полном составе и творили за тюремными решетками: надежно, дешево, быстро, и секреты не уплывут. Вспоминает заместитель Туполева Г. Озеров: «Вольняг» перевели на обязательный десятичасовой рабочий день, большинство воскресений они тоже работают… В народе зреет уверенность в неизбежной войне, люди понимают это нутром…» (Туполевская шарага. С. 99).
75 
