очень нудно 
70 
Игнорируя то, что пес неистово брыкается в его руках, Габриэль принюхался к собачьему меху. Достаточно сильный и безошибочный аромат лимонной вербены ощущался в его шелковистой шкуре. Но бодрящую свежесть аромата почти поглотил другой, горьковатый и мрачный.
Это был запах дыма.
Габриэль резко встал, принюхиваясь к воздуху. Кто–нибудь другой, возможно, отнес бы намек на запах пепла к дыму, струящемуся по дымоходу. Но легкие Габриэля этот запах заполнил темной пеленой страха.
Собака выскользнула от его рук. Отчаянно тявкая, Сэм промчался на несколько футов в лес, затем бросился назад под ноги Габриэля, словно прося следовать за ним.
Габриэль стоял, разрываясь между домом и лесом. Ему нужна была подмога, но он нужен был Саманте, и он даже не мог оценить, сколько времени потерял, пытаясь понять сигналы собаки.
В конце концов, он повернулся, как он надеялся, в направлении дома и проревел во всю мощь своих легких:
– Пожар! Пожар! – Он мог поклясться, что слышит звук открывающейся двери и испуганный женский голос, но у него не было времени задерживаться и проверять.
– Веди меня к ней, Сэм! Веди! – скомандовал он, следуя за неистовым собачьим лаем.
Не нуждаясь в дальнейших поощрениях, Сэм рванулся в лес. Габриэль шел за ним, круша все на своем пути и размахивая веткой–тростью как мечом.
* * *
Не обращая внимания на колючую ежевику и жалящие удары веток в лицо, Габриэль ломился через лес так, словно был диким зверем. Он не раз падал, спотыкаясь о гнилые стволы упавших деревьев и торчащие из земли корни. Но тут же вставал и продолжал идти, останавливаясь каждые несколько шагов, чтобы прислушаться к звенящему лаю Сэма.
Если он слишком отставал, то собака возвращалась к нему, словно желая удостовериться, что он все еще идет за ней. С каждым шагом Габриэля запах дыма становился все сильнее.
После изнуряющего рывка через подлесок он вдруг вышел на открытое место и остановился. Он поднял голову, прислушиваясь, но до него донеслись только мирные звуки ночного леса. Борясь с паникой, он сосредоточился сильнее и, наконец, поймал лай Сэма – отдаленный, но все–таки слышимый. Габриэль пошел в его направлении, одержимый желанием найти Саманту, прежде чем собаке придется снова возвращаться к нему.
Дым теперь был уже не запахом, а ощутимой пеленой, плотной и удушливой. Габриэль мчался через нее вслепую, когда его ветка ударилась во что–то неподвижное и развалилась надвое. Он отбросил ее в сторону. Отодрав занавес из переплетений плюща, он провел ладонью по грубо–высеченной поверхности. Каменная стена была настолько горячей, что он отдернул руку.
Он, должно быть, добрался до старой конюшни на самом краю поместья Ферчайлдов. Ее строения были заброшены еще до того, как он родился.
– Саманта! – закричал он, обезумев от собственного открытия.
Сэм же просто заливался лаем и был близок к истерике. Габриэль пошел на звук открывающейся двери. Пес влетел внутрь конюшен, и Габриэль понял, что у него нет иного выбора, кроме как пойти следом. Он не мог позволить себе ждать, пока его слуги найдут их. Он был единственной надеждой Саманты.
Глубоко вздохнув, он ринулся за собакой. Он услышал потрескивание пламени, лижущего старинные балки у него над головой. Клубы дыма глубоко проникли в его легкие, стремясь вытеснить из них весь воздух.
– Саманта! – хрипло закричал он, молясь, чтобы она смогла его услышать.
Он сделал всего несколько шагов, когда услышал громкий треск. И прежде, чем он мог вскинуть руку в защите, что–то тяжелое сильно ударило его по виску.
Габриэль начал падать внутрь конюшни, но, коснувшись земли, он вдруг вернулся на качающуюся палубу – Виктории, над его головой засвистела шрапнель, и резкое зловоние стреляющего орудия обожгло его ноздри. Кровь текла по его лицу, затекая в глаза и рот, а когда он поднял гудящую от боли голову, то увидел, словно в замедленном повторе, Нельсона, падающего на палубу с недоуменным выражением лица.
Руки Габриэля сжались в кулаки. Нельсон погиб на его глазах. Саманта не должна.
Собрав последние силы, он поднялся на ноги и поднял руку, защищая лицо от горящих угольков, дождем льющихся с чердака. Лай Сэма превратился в тонкое хныканье, устрашающе казавшееся человеческим.
Частично ныряя в дым, словно в воду, наполовину пробираясь ползком, Габриэль стал с трудом продвигаться на звук. Что–то хрустнуло под его ботинком. Когда он потянулся вниз и нащупал раздавленную оправу очков Саманты, у него чуть не остановилось сердце.
70 
