22 
— Вы правы, это я приехал раньше. Прошу прощения. Сразу после вашего звонка один из моих пациентов отменил вызов, поэтому я решил воспользоваться более ранним рейсом. Как он?
— Хуже бешеной собаки, — ответила Лила, и ее грубость поразила доктора. — Вы сами спросили.
— Я имел в виду его физическое состояние.
Лила коротко описала ему состояние Адама, повторив то, что уже говорила раньше по телефону.
— Мне казалось, что вам следует знать о сокращении мышц.
— Это определенно хороший знак. Я сейчас же его осмотрю.
Лила проводила врача наверх и указала ему комнату Кавано.
— Я подожду вас в гостиной, если вы не возражаете. В последний мой визит к мистеру Кавано мы обменялись смертельными угрозами.
Врач рассмеялся, но он не был на сто процентов уверен, шутит ли его собеседница. Как только дверь спальни Адама закрылась за ним, Лила отправилась к себе и приняла душ. Она оделась и спустилась в гостиную. Когда доктор вышел от Кавано, девушка ждала его там с кувшином ананасного сока.
— Я полагаю, что у него просто поразительное улучшение, — с энтузиазмом объявил врач, принимая из рук Лилы стакан сока и благодаря ее кивком головы. — Он работал с перекладинами, когда я вошел.
— Сегодня днем я собиралась положить его на наклонный стол. Чем быстрее он начнет хоть как-то двигаться, тем быстрее изменится его настроение и отношение к происходящему.
— Несмотря на улучшения, ваш пациент по-прежнему агрессивен.
— Это явная недооценка мистера Кавано. Вам также следует знать, что я попросила заменить меня.
— Что вы говорите?
— Я не подхожу мистеру Кавано. Мы с ним недолюбливаем друг друга. И так все и останется.
— Иногда именно в этом нуждается пациент. Антагонизм может работать как хороший стимулятор. Это заставляет больных прикладывать больше стараний.
— Да, конечно, это все правильно, и пациентам это идет на пользу, но я отказываюсь становиться боксерской грушей для мистера Кавано.
— Вы же были ею для других ваших подопечных. Это одно из условий вашей профессии. Еще до того, как вы согласились работать с мистером Кавано, вы предполагали, что он будет вести себя отвратительно, отыгрываться на вас.
— Что ж, должна заметить, что он превзошел все мои ожидания. Я не могу с ним поладить.
— Я не могу с вами согласиться. Судя по тому, что я увидел, вы стали для него настоящим тонизирующим средством. Это мое мнение. Но я думаю, что со мной согласились бы все врачи, лечившие мистера Кавано. Вы непременно должны остаться, мисс Мэйсон. Для вас будет позором оставить этого пациента, когда вы так успешно начали занятия с ним.
— Вы собираетесь пробудить во мне чувство вины?
Врач улыбнулся и посмотрел на часы.
— Я должен вас оставить. Самолет ждет меня на взлетном поле, чтобы доставить обратно на остров Оаху. А вы пока подумайте. — Он направился к двери, где Пит ждал его, чтобы проводить. — Ах да, чуть не забыл. — Он кивком головы указал на большой брезентовый мешок, стоявший у двери. — Это почта для мистера Кавано. Все письма прислали в больницу.
— Целый мешок? — недоверчиво переспросила Лила.
— Ваш пациент очень популярный человек, мисс Мэйсон. Я уверен, что вы знаете, насколько он общителен. Или был таковым до несчастного случая. Он ко всему относился с невероятной страстью. Я думаю, понятно, почему теперь мистер Кавано стал таким раздражительным. Что ж, до свидания. Звоните мне в любое время, если будут какие-то изменения.
— Спасибо, вот уж спасибо, — пробормотала Лила ему вслед. Поднимаясь по лестнице, она чувствовала всю тяжесть вины, которую он взвалил ей на плечи. Теперь ей самой хотелось взглянуть на результаты своего труда, которые так расхваливал доктор.
В самом деле, Адам выглядел намного лучше, чем утром, и не в последнюю очередь благодаря бритью.
— Привет, — сказала Лила с непривычной застенчивостью.
— Привет.
— Я одобряю. — Она кивком указала на чисто выбритое лицо.
— И я одобряю. — Адам имел в виду ее скромный наряд — джинсы, футболка, кроссовки.
— Я подумывала о том, чтобы надеть бурнус и паранджу, но, видишь ли, Кавано, в них слишком жарко и неудобно, да и наряд непривычный. Так что извини, но я останусь в этом.
Он рассмеялся.
— Ты сумасшедшая. — И вдруг его улыбка погасла. И он совершенно серьезно спросил:
— Тебе было больно?
22 
