Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
91 
Дортмун неправильно понял мое молчание, вздохнул и положил на стол еще пару мешочков с деньгами. Ладно, надо решаться. Пусть лучше недооценивают меня, чем потом попадут в неприятности, если будут слишком многого ожидать. Я прямо посмотрел на Дортмуна и сказал:
– Уважаемый Дортмун! Догадываюсь, почему вы решили, что я маг. Но, поверьте, это не так. – Васа приподнял одну бровь. – Вернее, не совсем так, – поправился я и замолчал, задумавшись. Дортмун напряженно смотрел на меня. – Кое-что я умею, – неторопливо и тихо продолжил я, – но эта малость не дает мне права называться магом.
– Позволь не согласиться с тобой, Ник, – наконец подал голос Васа, – одно то, как ты провел исцеление Леона, говорит о многом. Так не всякий маг лечить может. Это очень высокий уровень мастерства. Уж поверь мне, старому магу. Даже я бы справился с этим за большее время. Правда, я и не целитель, но тем не менее это так.
Я пожал плечами:
– Мое дело предупредить. Я, конечно, могу полечить раненых. – При этих словах Дортмун радостно улыбнулся – видно, он действительно переживал за своих людей, тьфу, гномов! – На небольшом расстоянии смогу, пожалуй, определить засаду вроде той, что вы встретили. Кое-что еще по мелочи. Так что особо не рассчитывайте в этом смысле на меня. Чтобы потом не было разочарования. – Я вопросительно посмотрел на Васу и Дортмуна.
Мерк в разговоре не участвовал, только внимательно слушал. Маг и гном переглянулись и согласно кивнули мне.
– Только у меня есть просьба к вам, вернее, к мэгу Васе, – решился я. Тот медленно кивнул мне, мол, продолжай. – Во время пути, пока есть возможность, я бы хотел, чтобы вы мне преподали несколько уроков. Я понимаю, что за такое время чему-то научиться невозможно. Но хотя бы основы вашего искусства, – польстил ему я, не сказав «ремесла», – и некоторые теоретические знания были бы весьма кстати.
Мы еще непродолжительное время поговорили о моих обязанностях. А так как мы еще на сутки собирались остаться в трактире, то я пообещал завтра же осмотреть раненых.
– Да, вот еще что, – вдруг вспомнил Дортмун. – Так как ты сражался наравне со всеми, то имеешь полное право выбрать себе трофейные доспехи и оружие по количеству убитых тобою противников. Если захочешь взять себе больше – договоримся.
– Интересно, а как вы определяете, скольких противников убил воин? – усмехнулся я. – Неужели кто-то считал во время боя? Да и как определить, кто убил конкретного противника? Например, если я сбил противника с ног, а другой гном его убил – чей он? – Мне действительно стало интересно, как они проводят такие подсчеты.
Дортмун смутился. Оказалось, что действительно: каждый говорит, сколько предположительно завалил противников. Потом складывают, уточняют, кто что видел. Спорные трофеи записываются на воина с меньшим количеством убитых врагов. Оставшихся убитых врагов записывают на своих погибших примерно равными долями, такие трофеи отдают родственникам погибших или же в денежном эквиваленте: чтобы долго не возиться с тяжестью, продав при первой возможности.
Я пообещал завтра посмотреть на трофеи. Вряд ли, конечно, что-то выберу. Может, деньгами возьму, или в городе со всем остальным продадим.
Уже собираясь вставать, я был остановлен неожиданным вопросом, прозвучавшим из уст Мерка Инвази.
– Если это не покажется вам бестактным, – сказал он, – и не является тайной, не могли бы вы сообщить нам, из какого вы рода?
Я сначала не понял самого вопроса – слишком контрастно для моего слуха прозвучал тот язык, на котором он был задан. Затем до меня дошел смысл, и я понял, что язык был тот же, на котором я общался с Леоном. Я несколько мгновений смотрел на посла, как, впрочем, и Дортмун с Васой, пытаясь по-быстрому что-то придумать. Отрицательно покачав головой, я ответил на том же языке:
– Простите, это не в моих интересах. – Я встал и, откланявшись, отправился наверх, взяв со стола только мешочек с деньгами за охрану и не тронув остальные два. Пусть этот мой жест заставит их задуматься.
«Умник! Давно хочу спросить. Как это так получается, что я спокойно говорю на чужих языках? Как насчет физиомоторных навыков? Даже для такой простой мышцы, как язык, они нужны. Знание языка еще не гарантирует способности говорить на нем – тренироваться надо, а я не чувствую особого дискомфорта, когда говорю. Не может ли быть такого, что и эти навыки снимаются и их можно передать?»
«Хм. Возможно, впопыхах я снял и эту информацию. Надо проанализировать. Хотя и сомневаюсь».
91 
