очень нудно 
104 
– Проходите, мадам, – сказал мэтр, – а я поставлю бочку на место. Этот вход должен быть замаскирован. Мы находимся под замком дю Милье, король спит прямо над нашими головами.
Катрин без колебаний вошла в узкую галерею, освещенную факелом. Пройдя этот короткий ход в несколько шагов, Катрин и ее гид очутились у входа в грот, в глубине которого виднелась примитивная лестница, высеченная прямо в скале и терявшаяся в тени свода. Там тоже стояло несколько бочек, но они были перевернуты и служили табуретами для четырех человек. Они не разговаривали и неподвижно сидели вокруг лампы. При появлении Катрин все четверо одновременно повернулись в ее сторону. Кроме Пьера де Брезе, Катрин узнала по рыжей голове и лицу, лишенному улыбки, Амбруаза де Лоре, элегантного худого Жана де Бюэя, коренастую фигуру и волевое лицо бретонца Прежана де Коэтиви и, когда они встали, сделала грациозный реверанс.
Пьер взял ее за руку, чтобы отвести к собравшимся. Жан де Бюэй, порекомендовав мэтру Анеле подежурить у входа, обратился к Катрин:
– Мы рады, мадам, видеть вас и еще больше рады поздравить. Присутствие Ла Тремуя в Шиноне является доказательством вашего успеха. Мы вам очень признательны…
– Не надо меня чересчур благодарить, сеньор де Бюэй. Я работала для вас, это верно, и на благо королевства, но я также работала на себя, ради того, чтобы мой любимый муж был отомщен. Помогите мне отомстить, и мы будем в расчете.
Отвечая на приветствия, она медленно высвобождала свою руку из руки Пьера, потом, приблизившись к трем другим мужчинам, добавила:
– Представьте себе, что речь идет о чести… и о жизни семьи Монсальви, господа. Чтобы осталось имя Монсальви, которое я ношу, надо сокрушить Ла Тремуя.
– Все будет сделано в соответствии с вашим желанием, – строго перебил Коэтиви. – Но как, черт возьми, вам удалось притащить сюда этого кабана? Я допускаю, что трудно в чем-нибудь отказать такой красавице, как вы, однако я полагаю, что вы располагаете другим оружием, о котором мы не имели представления.
Тон бретонского шевалье едва ли был лестным, и в нем были намеки, смысл которых не вызывал у Катрин никаких сомнений. Она сдержанно ответила:
– Я не считаю себя, мессир, совершенно глупой, но воспользовалась не тем оружием, на которое вы так прозрачно намекаете, а легендой, рассказанной мне однажды моим мужем, Арно де Монсальви.
Имя умершего произвело эффект. Личность Арно была слишком популярна, чтобы его образ не вызвал в памяти этих людей, бывших его товарищами по оружию, почтительного отношения к той, которая носила его имя и недавно с блеском подтвердила свое мужество.
Коэтиви покраснел, стыдясь своих мыслей, и без обиняков сказал:
– Простите меня. Вы не заслуживаете подобных подозрений.
Она улыбнулась ему, но ничего не ответила. Ей тоже предложили сесть на бочонок, и она рассказала внимательно слушавшим мужчинам о последнем разговоре с Ла Тремуем. Они слушали как зачарованные дети, которым рассказывают красивую сказку. Слово «сокровище» произвело свой обычный эффект. А тут еще и таинственные тени рыцарей Храма, их беспокойные фантастические фигуры, колорит и волшебные тайны Востока. Ей было занятно наблюдать, как начинали мечтательно блестеть их глаза…
– Надписи, знаки, – пробормотал наконец Амбруаз де Лоре. – Вот бы знать, существуют ли они на самом деле…
– Мой муж видел их, – гордо сообщила Катрин. Голос, долетевший из-под известнякового потолка, подтвердил:
– Я тоже их знаю. Но я никогда не слышал, что они означают.
Два человека в доспехах спускались по крутой лестнице, терявшейся под потолком грота. Тот, что шел впереди с непокрытой головой, уже пожилой, но крепкий и сильный мужчина, был знаком Катрин. Она узнала этот серый венчик волос, испещренное глубокими морщинами, волевое лицо с глазами инквизитора – Рауль де Гокур, нынешний управляющий-комендант Шинона. Она знала его, когда он занимал пост управляющего в Орлеане. Вот уже почти шесть десятков лет этот человек мерил своими ногами землю и дышал ее воздухом. Гокур постоянно сражался с англичанами, которые после осады Арфлера, блестяще защищаемого им в 1415 году, в течение десяти лет продержали его в тюрьме. Это был берришонский[21] увалень, похожий на бычка, воинственного и упрямого, но не лишенного изящества. Слепо преданный королю, он не умел хитрить. Жанна д'Арк с самого начала вызвала его недоверие, и он сражался против нее. Но Гокур был честным человеком, чтобы не признавать свои ошибки. Лучшим доказательством этого было его присутствие в погребе Анеле.
104 
