очень нудно 
30 
– Вам бы жить в Дамаске, – сказал он Катрин. – Город был разграблен и сожжен тридцать лет назад монголами Хромого Тимура[6], но вы и не увидите сейчас следов разрушения! Там все создано для расцвета женской красоты. Прекрасные шелка, прозрачная вуаль с золотом и серебром, ни с чем не сравнимые благовония, великолепные драгоценности, а для гурманов – огромный выбор восточных сладостей, из которых наиболее изысканные, несомненно, – черная нуга и нежнейшие засахаренные сливы, называемые мироболан.
– Я полагаю, – прервал брат Этьен, – что вы привезли все это? Король очень любит подобные вещи, уж не говоря о придворных дамах.
Вздох Жака Кера перекликнулся со вздохом мэтра Амабля, слушавшего рассказ торговца о таких деликатесах кулинарии.
– Я ничего не привез, к сожалению. Мой товар из мехов, тканей и марсельских кораллов был выгодно продан, и я мог купить много красивых и дорогих вещей. К несчастью, галеон «Дева Мария и святой Павел» шел в свое последнее плавание из-за старости. И вот у берегов Корсики мы попали в страшный шторм, выбросивший корабль на скалы, где он получил пробоины и сел на камни. Несмотря на ураган, нам удалось достичь берега… а там – новое несчастье. Жители Корсики полудики, они разбойничают на побережье.
Если море не выбрасывает им обломки кораблей, они зажигают фальшивые маяки на побережье, чтобы заманить корабли на подводные скалы. Ясно, что мы не нашли у них взаимопонимания насчет нашего груза. Эти грабители захватили наши товары и категорически отказались вернуть их. Настаивать было просто опасно: они бы нас безжалостно поубивали. Мы плюнули на них, после чего они стали любезными и даже гостеприимными. Нас вполне вежливо доставили в порт Аяччо, где мы нашли судно, капитан которого согласился довезти нас до Марселя. Я вернулся в Бурж совершенно разоренным и бедным, как Иов, – заключил Жак Кер со смехом.
– Совершенно разоренным? – удивилась Катрин, которая с замиравшим сердцем следила за рассказом старого приятеля. – Но вы относитесь к этому спокойно?
– К чему жаловаться и причитать? Я уже однажды разорялся, когда вместе с Роланом Датским ввязался в создание монетного двора для короля. Я все начал снова и готов теперь начинать еще раз. Я приехал из Лиможа, где занимался изделиями из эмали, а здесь надеюсь отыскать один или два из тех ковров, секрет изготовления которых арабы завезли некогда в этот город. Я занял денег у моего тестя, мало, к сожалению, но это все-таки позволит набрать небольшой груз товаров для следующего путешествия.
– Вы уезжаете?
– Конечно. Вы не представляете себе, Катрин, какие возможности представляет Восток. Возьмем, например, каирского султана. У него есть золото в огромных количествах, но у него нет или почти нет серебра.
Я знаю старые рудники, когда-то разрабатываемые римлянами и заброшенные теперь. Заброшенные, но не иссякшие. Я мог бы добывать серебро и перевозить его в Каир. Это серебро дало бы мне возможность покупать золото значительно дешевле, чем здесь, в Европе, и получать фантастический доход. Ах! Если бы у меня были сейчас большие капиталы!
Во время рассказа Жака Кера Катрин преследовала одна мысль. Этот человек, обладавший острым умом, смелостью и ловкостью, был способен свернуть горы, чтобы добиться своей цели. Что же до идей, то их у него было великое множество. Она не стала колебаться.
– Мой друг, я могу вам достать эти капиталы.
– Вы?
Откровенное удивление меховщика было очевидным. Еще когда Катрин была в Карлате, она послала письмо его жене Масе, где сообщала о разорении Монсальви. Как и все королевское окружение, Жак знал, что Арно и вся его семья преследуются по королевскому указу. Сопровождение Катрин также не свидетельствовало о ее богатстве.
Молодая женщина любезно улыбнулась, покопалась в своем кошельке.
– Только на этот камень, я думаю, можно снарядить экспедицию, нагрузив целый галеон товарами.
Крики удивления огласили зал гостиницы. На ладони у Катрин бриллиант излучал свет, как маленькое черное солнце. От возбуждения мэтр Амабль выпучил глаза и выронил миску из рук, его служанка охала, сложив ладони рук в красноречивом жесте. Прищуренные глаза Жака смотрели то на камень, то на бесстрастное лицо Катрин.
– Вот он, значит, знаменитый бриллиант великого мастера серебряных дел из Бургундии! – сказал он медленно, растягивая слова. – Какое волшебство! Никогда не видел ничего подобного.
30 
