Последние отзывы

  79  

Катрин решила, что у нее нет выбора и она немногим рискует, желая узнать, чего от нее хотят. Для гордой графини она прежде всего дочь Египта, предназначенная для развлечений ее супруга, менее значительная, чем собака или какой-нибудь неодушевленный предмет, по отношению к которым она питала ревность. Многочисленность любовников Катрин де Ла Тремуй свидетельствовала об утере этого чувства. Разве можно ревновать к горе жира? Супружескую пару объединяла только любовь к золоту, власти и разврату. Но золото графиня предпочитала всему остальному. Катрин вспомнила рассказы о том, как во время ареста ее второго мужа – дьявольского Пьера де Жияка – красавица графиня проявила заботу только о драгоценной посуде, на которую солдаты хотели наложить лапу. Когда ее мужа увозили к месту казни, госпожа де Жияк вскочила с кровати, голая, как Ева, и бросилась вдогонку за ворами в таком виде по темным коридорам замка в Иссудюне.

Катрин быстро оделась. Она повесила кошель на пояс, но кинжал спрятала в корсаж. Записку от Тристана она успела сжечь еще раньше в камине. Набросив накидку на плечи, Катрин вышла за дверь.

– Я готова.

Девушка, ожидавшая ее в непринужденной позе на скамейке, застланной подушками, молча встала, взяла подсвечник и пошла к лестнице, охраняемой стражниками. Следуя за ней, Катрин пересекла двор, освещаемый отблесками света из окон королевской резиденции, к которой направлялась ее провожатая. Войдя в дверь, охраняемую двумя железными статуями, Катрин ощутила, что очутилась в гигантской ракушке, наполненной шумом праздника. Скрипки, рожки, лютни буйствовали, перекрывая голоса, громкий смех, крики восторга. Толстые стены не могли скрыть этот шум и гвалт. Факелы и огромные свечи, расставленные повсюду, излучали теплый, золотистый свет.

Катрин забеспокоилась: не собираются ли ее втащить на этот праздник, как ночную птицу, извлеченную из тени и оставленную под яркими лучами солнца?

Но нет, ее сопровождающая прошла мимо этажа, который почти полностью занимал огромный зал, и стала подниматься под самую крышу дворца. Девушка наконец толкнула рукой низкую дверь в конце коридора, и они очутились в небольшой комнате, похожей на ларчик для хранения драгоценностей. Она была задрапирована зеленым бархатом настолько плотно, что нигде не проглядывали каменные стены. Плотные, мягкие ковры устилали пол. На улице довольно тепло, но здесь, в комнате, ярко горел камин, и казалось, пламя в нем являлось частью золотой отделки, украшавшей занавески.

В середине необычной, роскошной комнаты, набитой дорогими предметами, стояла госпожа Ла Тремуй, окруженная фрейлинами, лениво расположившимися на подушках или просто на полу: кто-то играл на лютне, кто-то щелкал орехи. На этот раз красавица графиня была одета в очень тонкие голубые шелка, огромная масса ее пышных волос рассыпалась по плечам. Легкий, словно воздух, материал скрывал только часть тела, но это ее совсем не смущало.

С первого же взгляда Катрин отметила возбужденное состояние графини, покусывавшей губы и нервно заламывавшей руки.

– Вот эта девушка, почтенная дама, – бросила с порога провожатая.

Графиня Ла Тремуй удовлетворенно кивнула головой, затем повелительным жестом показала своей свите на дверь.

– Уходите все! Идите спать и не беспокойте меня ни по какому поводу.

– А я? – с недовольным видом спросила девушка, ходившая за Катрин и бывшая, по-видимому, любимицей.

– И ты тоже, Виолен. Я хочу остаться наедине с этой девицей. Побудь за дверью и следи, чтобы никто не входил. Когда будет нужно, я тебя позову.

Недовольная Виолен вышла и закрыла за собой дверь. Именитая дама и мнимая цыганка остались лицом к лицу и разглядывали друг друга… С чисто женским злорадством Катрин обнаружила, что красота графини поблекла: в уголках губ появились морщинки, красивый яркий рот поблек, белая и нежная, как бархат, кожа покрылась тонкой сеточкой, а под серо-зелеными глазами появилась фиолетовая тень. Ноги и руки наливались излишней полнотой, грудь отяжелела.

Рыжая красавица жила слишком бурно и предавалась излишествам. Разгул и сладострастие оставили неизгладимые следы… Но Катрин скрыла свою радость. Она понимала, что изучающий взгляд графини бесстыдно обнажал ее. От этого взгляда она покраснела, а до ее ушей дошел окрик хозяйки:

– Почему ты не кланяешься мне? Или твоя спина стала деревянной и не позволяет тебе приветствовать хозяев?

  79