Последние отзывы

  89  

– Зачем же вы им занимаетесь?

Плоское лицо палача приняло наивно-удивленное выражение, улыбка обнажила желтые зубы.

– Мой отец занимался этим, его отец тоже. Это хорошее ремесло и может высоко поднять способного человека. Я, возможно, стану когда-нибудь присяжным палачом большого города. Существуют тонкости, за которые нас ценят. Ах! Если бы король вернулся в Париж! Как это было бы хорошо!

С нескрываемым ужасом Катрин обратила внимание на пятна еще свежей крови на одежде палача. Он это заметил и со смущенной улыбкой сказал:

– Ну, ладно. Не хочу тебя больше пугать, а то ты примешь меня за зверя. Постарайся заснуть, если тебе это удастся.

Побоявшись, что она его оскорбила, и не желая делать из него врага, Катрин спросила:

– Как вас зовут?

– Очень любезно с твоей стороны. Меня об этом редко спрашивают. А зовут меня Эйселен Красный… да, Эйселен. Моя мать говорила, что это красивое имя…

– Она была права, – серьезно сказала Катрин. – Это красивое имя.

Глаза Катрин довольно быстро привыкли к потемкам в камере. Какой бы маленькой ни была отдушина, но, по крайней мере, она давала возможность различать день от ночи и видеть окружающие предметы. Пленница поблагодарила небо за то, что ее не бросили в один из каменных мешков, познанных ею в Руане, находящихся глубоко под землей, куда свет не проникает никогда.

Сидя на гнилой соломе, она отдалась во власть медленно текущего времени. Несмотря на тяжесть браслетов, ее закованные руки имели все же свободу движений, и вскоре она заметила, что, приложив усилия, может вытащить их. Руки у нее ведь такие узкие и миниатюрные. Но лучше было пока не пробовать: это можно сделать ценой болезненных усилий, а как всунуть их обратно?

Она была довольна, что ее не обыскали и кинжал остался при ней. Тяжелый и внушающий уверенность, он покоился под корсажем. Да будет благословен Господь, помешавший ей обнажить его только что. У нее вырвали бы его, и она больше его не увидела. Благодаря кинжалу Катрин надеялась избежать пыток, которые графиня должна была ей уготовить. Быстрый удар – и все решено. Она не будет хрипеть и стонать на глазах у издевающейся графини. Однако Катрин не могла избавиться от тревожного чувства, сжимавшего грудь: что же с ней будет? Приглушенные толстыми стенами шумы замка почти не проникали в камеру, и все же ей казалось, что временами она слышит какую-то далекую, мрачную и раздирающую душу жалобу. Она догадалась, что это были причитания племени перед истерзанным телом их вождя. Она представила себе плач женщин, их распущенные, посыпанные пылью волосы, руки, размазывающие слезы по лицу, монотонное пение людей, возможно, проклятия, обращенные к той, из-за которой погиб Феро.

– Боже милостивый, – потихоньку молилась она, – сделай так, чтобы они поняли меня, и прежде всего Терейна. Ей так плохо… Сжалься над ней!

Будет ли у них время, чтобы отдать труп реке? Дама Ла Тремуй распорядилась прогнать цыган, а ее супруг не стал возражать. Ей казалось, что она слышит отрывистые команды королевских сержантов, щелканье солдатских хлыстов, изгоняющих кочующее племя… Между тем слышалось пение: глубоким, красивым голосом пела женщина. Катрин уже слышала эту загадочную и душераздирающую песню…

Внезапно она сообразила, что это не воображение, а реальность: голос звучал не в ней, а рядом. Прямо за стеной. Поняв это, она в радостном порыве бросилась к стене, забыв о цепях, и упала на землю, обливаясь слезами от боли в руках. Но цепи не могли сдержать ее крика:

– Сара! Сара! Ты здесь? Это я…

Она прикусила язык. От радости она чуть было не крикнула: «Это я, Катрин!» Но все-таки контролировала себя и крикнула: «Это я, Чалан!» Потом, затаив дыхание, стала ждать ответа. Пение в соседней камере прекратилось. Она снова крикнула: «Сара? Я здесь…»

И опять тишина… Наконец с непередаваемым облегчением услышала: «Слава богу». Голос был слабым, не таким, когда она пела, и Катрин поняла, что разговаривать будет трудно. Надо было орать во все горло, чтобы быть услышанной, а это опасно. И без того было радостью сознавать, что Сара так близко от нее. А потом, разве Тристан не говорил, что он заботится о Саре? Ведь совсем недавно он видел Катрин, когда она в сопровождении госпожи де Ла Тремуй шла в тюрьму, и, конечно, удивился, что графиня вернулась без нее, и сделал выводы. Немного успокоившись, Катрин поднялась с пола, пересела на свою подстилку. Если графине не удастся убить ее в ближайшие часы, у нее появится возможность выжить. Надежда – частый посетитель тюремных камер, и она возродилась в душе молодой женщины.

  89