очень нудно 
126 
— Религиозное отправление сопряжено с чисто практической мерой безопасности, — подсказал Яков.
— Религиозное отправление, — повторил Курортник. — Ну да, наверное, так можно сказать. Вернее даже не сопряжено, а является одновременно и тем, и тем.
— Это интересно, да! — Яков энергично закивал и пыхнул табачным дымом в сторону чужака. — И еще вот что важно: порталы исчезают. Теперь их почти не осталось… Хорошо, и как же неприятель собирается перебрасывать в город новые соединение?
— Возможно, все уже переброшены, — сказал Игорь. — Или где-то порталы еще остались. Мы пока не знаем главного: варханы способны как-то управлять ими, или под куполом порталы возникают и пропадают сами собой?
— То, что спонтанные порталы есть — это как раз известно, — возразил Яков. — Мы, допустим, с Кириллом видели один, который прямо на уровне асфальта возник. Зачем противнику такой? Другой вопрос, что часть порталов могут быть неподконтрольными, а часть как-то управляются.
Костя оглядел стол. Там, помимо кожаного футляра, лежали карточки со всякими словами и рисунками: домик, человечек, автомат, солнце… Ну прямо как урок школьный, только училки с указкой не хватает. Лабус даже поежился слегка — он в детстве ненавидел школу, предпочитал вместо уроков ходить с мальчишками на заброшенную военную базу в лесу неподалеку от родного городка возле Клязьмы, выискивать гильзы на стрельбище, разглядывать выцветшие фотографии на стенах в учебных помещениях: плацы, ряды солдат, Красная площадь с Мавзолеем, с которого машут руками солидные мужи из Политбюро ЦК КПСС, а мимо катят танки… Наверное, в то время маленький Костик Гордеев и захотел стать военным. И стал им, поскольку, как и Леха Захаров, привык добиваться своего.
— А у вас что, товарищ полковник? — спросил он, обращаясь к Якову по званию, хотя тот давным-давно ушел в отставку.
— Ну что же, есть кое-что! — чувствовалось, что эта тема бывшему полковнику близка и интересна. — Двигаемся мы, продвигаемся. Хотя и медленно. Я, товарищи прапорщики… и товарищ капитан, понимаете ли, не просто лингвист, я интересовался сравнительным языкознанием в свое время, хотел даже преподавать, да не разрешили тогда…
— А чего ж, — перебил Костя, которого уже давно снедало любопытство, — то есть, извините, товарищ полковник, давно спросить хочу: почему агрономом стали?
Яков ладонью провел по столу, перемешивая карточки.
— Так уж вышло, Костя. После развала СССР всякое с людьми случалось, а у меня разочарование было громадное: в жизни, я ведь как раз развелся, в системе, во всем человечестве… Понимаете, мы ведь с Лешей раньше были уверены, что занимаемся чем-то действительно важным, делаем очень нужное дело. Мы коммунистами настоящими были. Но потом, постепенно, разочаровывались, ну а когда Союз рухнул… Я и до того прозревать начал, а к тому моменту окончательно понял, что на самом деле всю жизнь не был причастен ни к чему важному, что все это только игры политиков, в которых мы простые пешки. Ну, пусть мы с Лешей не очень простые, но все равно. Мне тогда хотелось забиться куда-то, в глухую щель, заняться чем-то и правда простым, простым и понятным. Приносить людям вполне конкретную, зримую пользу, чтобы далеко от политики, от всего, с чем я раньше был связан. Вот я и получил второе образование… Ну ладно, я долго про это говорить могу, в общем, не сбивайте вы больше меня.
— Рассказывай, — вставил Леша. — А ты, Костя, помолчи пока.
— Я молчу, молчу, — согласился Лабус.
— Так вот, — продолжал Яков, — в языках индоевропейской группы, к которой относится и русский, есть различные ветви. Но в этих ветвях, в разных группах внутри языковой семьи сохраняется общее ядро, идущее от праиндоевропейского языка. То есть термины родства… Костя, по лицу твоему вижу, что как-то не очень ты понимаешь, а?
— Нет, праиндо это — все понятно! — бодро кивнул Лабус. — А что такое термины родства?
— Ну вот, брат — бразер, фрит, фра, бродар, фратр… во многих языках звучание слова схожее. Знание языковых законов, формул изменения слов помогает мне понять Гярда.
— И что вы поняли, товарищ полковник?
Яков жизнерадостно развел руками.
— Да практически ничего! Но вопрос в другом. У русского и варханского общие корни. Очень, очень древние корни. Вот чего я не могу понять! Как, почему они схожи? Выходит, мы уже пересекались?
126 
