очень нудно 
56 
“Трэвис, – горько подумала она. – Всегда Трэвис – я не могу вздохнуть, чтобы не вспомнить о нем, и куда бы ни посмотрела, повсюду он. Все напоминает о нем”.
Она обернулась к Эшкрофту, похожему сейчас на снятое молоко.
– Думаю, я догадалась, почему тебе не понравились слайды, но хотелось бы услышать это от тебя. Тогда исключится возможность ошибки.
Эшкрофт пожал плечами.
– Не знаю, как объяснить это, крошка. Твои картины такие же холодные и пустые, как и ты сама.
* * *
Кэт стояла у стола, освещенная снизу. Она неподвижно смотрела на отвергнутые Эшкрофтом слайды, разложенные колонками на столе с подсветкой. От долгого напряжения в глазах у нее замелькали тени.
Крошечные цветные квадратики блестели, как драгоценные камни… голубые и зеленые, черные как смоль и кремовые.
Она уже не находила в своих слайдах ни привлекательности, ни красоты.
“Твои картины такие же холодные и пустые, как и ты сама”.
Теперь не приходилось гадать, почему Трэвис ушел в море, оставив ее одну. Очевидно, она неспособна доставить ему такое удовольствие, которое он подарил ей.
Холодная и пустая.
Жар страсти не распространялся за пределы ее тела. Холодная.
Золотая тень умиротворяющего наслаждения сверкала только в ее мечтах и душе. Пустая.
Кэт сжала кулаки, стараясь не заплакать от сознания собственной никчемности. Она даже не почувствовала, как ее ногти впились в ладони. Женщина не испытывала ничего, кроме горького понимания своей пустоты.
Но что-то подсказало ей, что она не одна в комнате. Кэт уловила за спиной чье-то осторожное дыхание.
“Будь ты проклят, Эшкрофт, – с ненавистью подумала она. – Что еще ты мне можешь сказать?”
Несмотря на раздражение, Кэт попыталась угадать, зачем вернулся поэт. Перед уходом он согласился, чтобы Кэт попытала счастья еще раз. Если Эшкрофт вернулся, значит, изменил свое решение. Боже, а ведь ей позарез нужны его деньги!
Тихо вздохнув, она повернулась и увидела Трэвиса, одетого во все черное, как и она сама. Он почти сливался с тускло освещенной комнатой.
– Трэвис!
Кэт едва узнала свой голос, такой же холодный чужой и далекий, как ореол вокруг луны. Этот голос предназначался для Эшкрофта, а не для Трэвиса, но она больше ничего не сказала, потому что лишилась сил. Слишком много произошло неприятных событий, и Кэт боялась даже верить в то, что Трэвис вернулся. А на сколько? На ночь? На час? На минуту?
Впрочем, это не имело значения. Ведь жизнь довольно длинная, а Трэвис не хотел соединять с ней свою жизнь.
– Я стучал, но никто не ответил, – сказал Трэвис. – Дверь была открыта, и я вошёл. – Он внимательно посмотрел на Кэт. – Что случилось?
Кэт закрыла глаза. Она снова слышала его голос, видела Трэвиса совсем рядом с собой, могла дотронуться до него, но при этом он был слишком далеко…
Холодная и пустая.
– Кэт? – нежно начал он. Трэвис постоянно представлял себе, как вернется в Лагуну, но никак не думал увидеть такое отчужденное, хрупкое и измученное создание. – Ты очень бледна, с тобой все в порядке?
– Сегодня у меня был длинный день, только всего, – беззаботно ответила Кэт.
Трэвис стоял здесь, в комнате, как будто ничего не произошло и не было этих кошмарных пяти дней.
– Просто длинный день, – повторила Кэт. Еще один в длинной череде. А каждый следующий становится все длиннее и длиннее.
Она с трудом отвела взгляд от глаз Трэвиса, голубовато-зеленых, страстных и загадочных, как ночное море. Кэт начала аккуратно собирать разложенные на столе колонки слайдов, не понравившихся Эшкрофту.
Трэвис инстинктивно протянул к Кэт руку, но потом опустил ее. Он злился на Кэт и переживал за нее. Она отказалась уплыть с ним, и сейчас Трэвис все еще не понимал, зачем снова вернулся к ней. Он знал лишь одно – у него нет другого выбора.
Это открытие беспокоило его и приводило в бешенство. Но ничто не могло убить желание Трэвиса снова увидеть Кэт. Поэтому он и вернулся к ней, поступив так, как никогда не поступал ни с одной другой женщиной.
А Кэт и с места не двинулась навстречу ему. Она ведет себя так, словно не видела его пять минут, а не целых пять дней.
Трэвис все пять дней гадал, сильно ли скучает по нему Кэт, и теперь наконец узнал это. Но то, что он увидел, не понравилось ему еще больше.
– Как твое путешествие? – спросила Кэт.
– Одинокое.
Это безжалостное слово прозвучало как пощечина. Руки у Кэт задрожали, и слайды рассыпались.
56 
