очень нудно 
125 
Мама приехала в Эверсли на свадьбу вместе с отцом и остальными членами семьи. Не приехал только Лукас, у которого жена была на сносях. Анджи вскоре должна была обручиться, близился день свадьбы Дика.
Мои родители были довольны. Я видела, как им нравится Карлтон. Мать доверительно сообщила мне, что она находит его очень привлекательным и уверена, что во втором своем браке я буду гораздо счастливей, чем в первом. Я поняла, что, считая Эдвина подходящим мужем, она все же чувствовала, что он слишком молод и недостаточно серьезен для ее обожаемой дочери.
Карлтон подолгу разговаривал с моим отцом, обсуждая проблемы страны: мой отец — с военной точки зрения, а Карлтон — с политической. Им было интересно друг с другом.
Вернувшись в Фар-Фламстед, моя мать часто писала мне письма. Моих родных восхищала перспектива рождения ребенка.
Счастливые это были дни! Дядя Тоби был вне себя от радости.
— Ничто не вдохновляет меня больше, чем вид счастливых новобрачных. Нет ничего лучше брака. Семейное блаженство — ах, об этом можно лишь мечтать!
Выпив лишнего, он становился очень сентиментальным и любил поговорить об упущенных им возможностях, о том, как он вынужден ходить в театр и созерцать прекрасных дам на сцене, погружаясь в воображаемый мир приключений. Если бы он в свое время женился, говорил дядя Тоби, теперь у него были бы сыновья и дочери. Ах, как это печально! Жизнь прошла мимо.
Он постоянно ездил в Лондон. Карлтон сказал, что нет на лондонских подмостках спектакля, которого не видел бы дядюшка. Он мелькал то в Королевском театре, то в театре герцога Йоркского. Он стал завсегдатаем театров и был вхож в гримерные.
— Бедный дядя Тоби, — говорил Карлтон, — он пытается угнаться за юностью!
Пришло и ушло Рождество, и после Нового года я начала все более уверенно ощущать в себе новую жизнь. Салли Нуленс сияла от радости. Ничто не могло порадовать ее больше, чем появление в доме нового малыша.
— Мальчишки-то уже вырастают из детства, — говорила она. — Вот посмотрите, скоро они станут просто наказанием. Как приятно будет иметь маленького!
Карлтон оказался очень заботливым мужем. Он постоянно находился рядом со мной, и теперь я понимала, каким одиноким он ощущал себя все эти годы несчастного брака с Барбари. Я знала, что он мечтает о сыне, и постоянно напоминала, что у нас вполне может родиться и девочка.
Карлтон говорил, что это не имеет значения. Будут в свое время и мальчики.
— Подожди, дай мне родить хоть первого ребенка! — смеялась я.
Да, это были счастливые дни. Мы подшучивали друг над другом, отпускали колкости, а из-за моей беременности наши ночи с каждой неделей становились все менее страстными и более нежными.
Больше я не оплакивала Эдвина. Я поняла, что искусственно поддерживала свое горе. Кто-то заметил, что умный топит свое горе, а дурак учит его плавать. Справедливые слова! Я холила и лелеяла свою печаль, я выстроила в своем сердце храм Эдвина и поклонялась идолу. Идолу на глиняных ногах.
Я с нетерпением ожидала рождения ребенка.
* * *
Она родилась седьмого июля, и я назвала ее Присциллой. Карлтон делал вид, что он вовсе не огорчен рождением девочки, но это было не так; мне же она казалась совершенством, и, увидев ее впервые, я поняла, что не променяю ее ни на что на свете.
Присцилла! Моя Присцилла! Я вспоминала дни, когда впервые взяла на руки Эдвина. Как нежно я его любила; он был для меня чем-то большим, чем просто ребенком: он был утешением в горе. Присциллу я любила ничуть не меньше. Я любила ее потому, что она была девочкой, и в гораздо большей степени чувствовала ее своей. Если Карлтон был расстроен полом ребенка, то я наоборот.
Где-то вдалеке от Эверсли происходили важные события, но я не могла думать о них всерьез. Вся моя жизнь сосредоточилась на ребенке. Услышав о том, что голландский флот поднялся вверх по Мидуэю до самого Чатема и вовсю хозяйничал в Ширнессе, я сказала, что все это ужасно, и сразу забыла об этом. Военные корабли «Лойял Лондон», «Грейт Джеймс» и «Ройял Оук» были сожжены врагом, а береговые фортификации разрушены. Я испугалась на минутку, но потом вновь обратилась мыслями к своему ребенку.
— Нация никогда не переживала такого позора! — кричал лорд Эверсли, и я представляла, насколько глубоко потрясены этими новостями мои родители.
Но сама я могла думать только о том, что Присцилла набирает вес, что она уже узнает меня и перестает хныкать, когда я беру ее на руки. Она уже улыбалась мне. Я не могла на нее нарадоваться.
125 
