очень нудно 
114 
Через два дня после нашего приезда отпраздновали свадьбу. Мелани была очень красивой невестой: со светлыми волосами до плеч, в платье из тонкого шелка с юбкой, украшенной золотой нитью. Два кузена сопровождали ее до церкви, они были очаровательны с кружевом невесты и ветками розмарина, привязанными к рукавам. Впереди Мелани несли чашу, на которой тоже был позолоченный и привязанный разноцветными лентами розмарин. Музыканты Тристан Прайори последовали в часовню, а за ними и все девушки, включая меня и Сенару, которые как близкие родственники жениха несли по большому торту.
Такие церемонии всегда производят впечатление, и Мелани сияла от счастья. Коннелл тоже был очень доволен. Это был бы чудесный день и для меня, если бы Фенн был рядом.
Сенара прошептала мне, когда новобрачные давали друг другу клятвы:
— Чья очередь следующая? Думаешь, твоя? Не будь так уверена в этом, Тамсин Касвеллин! Может быть, моя?
Я не обратила на это внимания.
Церемония закончилась, начался праздник. Он продолжался целый день, а потом новобрачных проводили в спальню, сопровождая непристойными шутками. Коннелл выглядел сконфуженным, но спокойствие Мелани было поразительно. Сенара сказала потом, что она шла на свадебное ложе «в полном неведении».
Через три дня мы уехали обратно в замок Пейлинг: отец, мачеха, брат и его молодая жена.
Присутствие Мелани в нашем доме ничего не изменило. Она была так тиха, что почти никто ее не замечал. «Ничто», — таков был приговор Сенары. Коннелл мало уделял ей внимания, он почти не видел ее в течение дня, хотя каждую ночь делил с ней ложе.
— Когда Мелани забеременеет, Коннелл найдет удовольствие «на стороне», заявила Сенара.
— Ты цинична, — заметила я.
— Дорогая Тамсин, я не такая наивная, как ты.
— Надеюсь, ты невинна? Сенара громко расхохоталась:
— А ты хотела бы знать? Ничего ты не знаешь. Ты слепа и не видишь, что делается вокруг. Ты — вторая Мелани. Ты не любишь болтать со слугами, это твой недостаток, а слуги — великолепные осведомители, они редко ошибаются. И потом, конечно, я обладаю особой силой.
— Я не хочу ничего слышать об этой силе, потому что знаю, что ее не существует.
— В один из дней у тебя раскроются глаза. — На лице Сенары появилось таинственное выражение. — Сейчас я наведу чары. Твой Фенн в море, а если я вызову шторм, как сделали шотландские ведьмы?
Внезапно меня охватил страх, а Сенара расхохоталась:
— Видишь, на самом деле ты веришь? Хорошо делать вид, что не веришь, когда результат не касается тебя.
— Пожалуйста, Сенара, перестань говорить о чарах и подобных вещах — слуги услышат! Я же говорю, что это опасно. — Я взяла ее за плечи. Она действительно напугала меня, когда говорила о Фенне. — Если будет паника в округе, если опять поднимут шум о ведьмах и колдовстве и это дойдет до нас, неужели ты не понимаешь, что сразу заподозрят тебя и…
Она закончила за меня:
— Мою маму. — Она улыбнулась, и вдруг ее настроение изменилось, она стала нежной и любящей. — Значит, ты любишь меня, Тамсин?
— Ты же как сестра мне.
— Что бы я ни делала?
Она обвила меня руками в той милой манере, которую я так хорошо знала.
— Я тебя дразнила, потому что мы принадлежим друг Другу. Я не могу потерять тебя, Тамсин!
— Я тоже, — ответила я.
Некоторое время после этого разговора она была ласкова, а когда у нее такое настроение, никто не мог быть более очаровательной и милой, чем Сенара. Если бы она всегда была такой! Но однажды она сказала мне:
— Я состою из двух половин, Тамсин, и одна из них — ведьма.
Прошла неделя после свадьбы Коннелла. Уже месяц солнце палило нещадно, не было ни единой капли дождя, что необычно для Корнуолла. Я решила полить цветы на могилах, потому что земля высохла так, что растрескалась.
С той ночи, как был обнаружен камень, люди боялись подходить к кладбищу. Они были уверены, что камень положен рукой призрака: души утонувших моряков не могли успокоиться. Говорили, что ночью слышались крики со стороны «Зубов дьявола», где затонул не один корабль. Рыбаки, возвращающиеся в сумерках, всегда избегали этого места, и не потому, что оно было опасно, они не боялись его, ибо хорошо знали эти камни, а потому, что верили, что там бродят души утонувших.
Я взяла лейку, пошла туда, где были три могилы, и опустилась на колени возле могилы мамы. Я сразу его увидела. Камень, который отец отбросил в кусты в ту ночь, положили на могилу моей матери. Я смотрела на него, и буквы прыгали у меня перед глазами:
114 
