очень нудно 
37 
Быстро — насколько позволяли ее танцевальные туфли на высоких каблуках — окрыленная надеждой, Роуз Рейли в волнении шла обратно в сторону Пасифик-стрит. Там она свернула и поспешила вниз, к заливу, где на Драмм-стрит стоял давно заброшенный портовый склад.
В груди Роуз сильно колотилось сердце, у нее перехватило дух, когда она нырнула в полутемное, промозглое, ветхое здание. Она проскользнула в темноте незамеченной и села (на импровизированную скамью за столбом в задних рядах. На стоящем неподалеку деревянном столе был огромный котел с кофе, несколько буханок хлеба, горшочки с маслом и нарезанная ветчина.
Фонари бросали рассеянный свет на немногочисленных прихожан. С десяток мужчин и пара-другая женщин сидели там и сям на импровизированных сиденьях; некоторые из них крепко спали, громко храпя во сне. Другие смотрели не мигая и с открытым ртом слушали мужчину, тихо говорящего что-то с кафедры.
Широко открытые глаза Роуз были прикованы к высокому, внушительного вида проповеднику.
Там, на кафедре, стоял ее стройный, милый, рыжеволосый Керли. Он выглядел по-другому. Старше. Серьезнее. Но все такой же красивый, очень красивый.
Керли носил теперь отличительную синюю униформу армии. Его брюки и куртка хорошо сидели на высокой, худощавой фигуре. Стоячий воротничок его форменной куртки был украшен ярко-красной полоской. На широкой груди красовалась сверкающая серебром буква «S», в которой отражался свет фонарей. Он был без шляпы, и его огненно-рыжие спутанные кудри падали на лоб все так же по-мальчишески дерзко, как она помнила.
В поднятой правой руке Керли держал святую Библию. Как зачарованная, влюбленная в него девушка благоговейно слушала майора Керли Монтгомери, говорившего ровным, уверенным голосом. Со спокойной убежденностью он пытался донести до собравшихся послание надежды и утешения. Он внушал каждой одинокой душе, оказавшейся в этот прохладный дождливый вечер в сумрачном портовом пакгаузе, что всемогущий Господь желает и готов простить всякому его грехи.
Роуз дождалась, пока взволнованная проповедь окончилась, немногочисленная паства была накормлена и пакгауз почти опустел. Тогда она робкими, неуверенными шагами пошла по центральному проходу к кафедре.
Керли собрал свои записи, положил их во внутренний нагрудный карман. Он погасил лампу на кафедре и сошел вниз с возвышения.
Он поднял глаза и увидел ее. Восхитительное видение, приближающееся к нему из темноты. Он взглянул на нее украдкой. В груди бешено застучало сердце. Его юношеское лицо расплылось в широкой улыбке, и голубые глаза засверкали от радости. Он поспешил ей навстречу, взял обе ее руки в свои.
— Роуз, — произнес он голосом, прерывающимся от волнения, — ты пришла. Хвала Создателю.
Вся дрожа, Роуз спросила с ребяческой искренностью:
— Керли, майор Монтгомери, могут ли быть прощены мои прегрешения?
— Прощены и забыты, — мягко уверила ее капитан Кей, выходя из тени, чтобы присоединиться к паре. — Полностью смыты. Как будто их никогда и не было. Роуз, я капитан Кей Монтгомери, сестра Керли. — Кей улыбнулась хорошенькой женщине с каштановыми волосами, с чувством сжала ее руку и добавила: — Надеюсь, что скоро я стану и вашей сестрой.
— А почему бы и не сегодня? — спросил Керли, обхватив Роуз за талию длинными руками и прижимая ее спиной к своей широкой груди. Его губы оказались прямо у нее над ухом, и он произнес: — Выходи за меня замуж, Роуз Рейли. Прямо сейчас. Сегодня вечером.
Роуз радостно закивала головой, а капитан Кей засияла от счастья и гордости.
Еще один триумф армии Бога.
Но и у дьявола были свои преданные войска.
Ник Мак-Кейб был обнаженным, как Адам.
Ник лежал, небрежно растянувшись на мягкой постели с шелковыми простынями в большой, красиво обставленной спальне с высоким потолком.
Шикарный, прекрасной работы гарнитур состоял из мебели в стиле Чарльза X — стола, банкеток и кресел. Наискосок от кровати, на мраморной консоли эпохи Регентства, висело позолоченное венецианское зеркало. Свисающая с потолка люстра из ртутного стекла, как через призму, отбрасывала мягкий свет на элегантную комнату, сделанную на заказ кровать и обнаженного мужчину.
Великолепные занавеси, обрамляющие живописный вид на город и залив, слегка колыхались от прохладного осеннего бриза позднего сентябрьского вечера. Медового цвета стены, а также обилие золота и серебра в украшениях столов, кресел, канделябров и на картинных рамах придавали просторной спальне по-настоящему роскошный вид.
37 
