38 
– Очень хорошо, – сказала она, прежде чем он успел заговорить. – Очень хорошо, Тревис. Ты хочешь знать, что произошло тогда? Я скажу тебе.
– Алекс, – ему хотелось обнять ее, но выражение ее глаз предостерегло от этого. – Принцесса, все, что я хотел услышать, – это то, что не стал заменой кому-то другому. Алекс горько хмыкнула.
– Я застала своего мужа с женщиной, которую считала лучшей подругой. Это было больше двух лет назад, и я не устаю напоминать себе, что получила вполне законный повод для того, чтобы завершить несчастливый брак. Нет, Тревис, ты не занял место человека, которого я любила и потеряла. Я… я поставила на тебя тогда, чтобы… чтобы доказать кое-что самой себе.
Ее лицо выражало смесь ярости, отчаяния и беззащитности. Он осторожно протянул руку и бережно убрал с ее лица прядь волос, а после положил руки ей на плечи. Он лишь слегка придерживал ее, опасаясь, что если сожмет так, как хотелось бы, то она начнет вырываться и снова ускользнет от него.
– Что? – спросил он. – То, что ты прекрасна? Желанна? Что любой, кто предпочел другую, – ненормальный?
Она поблагодарила его слабой улыбкой, но отстранилась, когда он попытался привлечь ее ближе.
– Мой муж сказал, что я фригидна. Он назвал меня маленькой фригидной богатой тварью.
Глаза Тревиса сузились.
– И ты поверила ему?
– Мне было все равно. Это означало, что он оставит меня в покое. Секс был… он был неудовлетворителен.
– Неудовлетворителен, – мягко повторил Тревис таким тоном, что она задрожала.
– Тревис, – она положила ладонь на его руку. Мускулы под ее пальцами казались каменными. – Тревис, я говорю это тебе лишь потому… потому, что я наконец поняла: ты заслуживаешь объяснения.
Он поймал ее пальцы своими, сжал их так крепко, что у нее на глазах выступили слезы.
– Продолжай, – сказал он хрипло. – Расскажи еще об этом своем муже.
– Тут не о чем больше рассказывать. Как я сказала, я обнаружила Карла с другой женщиной. И развелась с ним.
– И…
– И, – тихо сказала Алекс, – днем той пятницы, перед аукционом, я зашла в дамскую комнату ресторана и услышала, как две женщины болтают обо мне. Они сказали… они сказали, что даже по одному моему виду ясно, что жена Карла… что все, что она говорила, – правда, что я испорченная богатая девчонка со слишком большими деньгами и со слишком маленьким либидо. И, судя по тому, как они говорили, я поняла, что все люди, считающиеся моими друзьями, скорее всего, перемывают мне косточки у меня за спиной, да и мою сексуальную жизнь обсуждают во всех подробностях… Я пошла в магазин. Купила это платье. Купила белье. Туфли. – Она закрыла глаза, вспоминая. – Потом заявилась на этот дурацкий аукцион и увидела тебя.
– И купила меня.
Алекс вздрогнула.
– Я… сделала эту ставку… – сказала она едва слышно.
– Понимаю.
Холодные слова пробились через ее жалость к самой себе. Алекс подняла голову и увидела мрачные глаза Тревиса.
– Значит, я был прав, – сказал он. – Твой муж был с нами в постели.
– Нет. О нет!
– Может, не потому, что ты сожалела о его уходе, но все же он был там. – Его рот искривился. – Представление было предназначено для него, чтобы он знал, от чего отказался.
Алекс пошевелила губами и отступила на шаг назад.
– Это удивительно, – сказала она дрожащим голосом. – Перед тобой я постоянно выгляжу полной идиоткой. И это все, о чем ты можешь думать? О своем драгоценном самомнении? Да, я поставила на тебя со злости. И да, может, это злость побудила меня… сделать это там, под аркой. – Она вздернула подбородок. – Но то, что случилось, когда ты приехал ко мне домой, не имеет никакого отношения к злости, или к Карлу, или к тем сучкам в дамском туалете. – Злые слезы заблестели у нее в глазах. – Не понимаю, с чего я решила, что должна вам что-то объяснять, мистер Бэрон, потому что на самом деле я ненавижу…
Рот Тревиса накрыл ее губы.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Шум волн, накатывающих на берег, был не громче, чем стук сердца Алекс.
Все, что она помнила, – губы Тревиса. Ей казалось, что их души соединились, понимая, принимая друг друга. Но ведь так не может быть, раз единственное, что их соединяет, – это вожделение? Да, но какое!
Руки Тревиса забирались в ее волосы, ласкали ее лицо, удерживая ее в сладостном плену, пока его рот жадно впивался в ее губы. Властные объятия были почти свирепыми в своем неистовстве. «Ты принадлежишь мне, – говорили они, – мне, и больше никому».
38 
