8 
– Мистер Бэрон, мне действительно очень жаль, что вы не поняли смысла аукциона. Это благотворительная акция. Я поддерживаю множество благотворительных организаций. Я уже расплатилась. А теперь… – она чуть замялась, – было очень приятно пообщаться с вами, сэр.
Его глаза сузились в две холодные щелки. Позднее, при воспоминании об этом, она поняла, что тут было недвусмысленное предостережение. Но сейчас она не могла трезво рассуждать. Единственное, о чем она могла думать, – как бы сбежать.
– Так, значит, вы даете мне отставку, мисс Торп?
Он заговорил медленнее, начал слегка растягивать слова. Техасский говор многое объясняет. Грубый, неотесанный ковбой. Она прослушала, как его представляли, а каталог аукциона не просматривала, но какая разница? Эти вульгарные замашки выдают его с головой. Организационный комитет аукциона, скорее всего, завербовал его из какого-нибудь агентства моделей или актерского союза. Лос-Анджелес кишит подобными людьми, мечтающими стать знаменитостью. Но откуда бы он ни явился, ясно, что его стиль – дерзость мачо. Это помогает скрыть недостаток интеллекта. Видимо, это путь, проверенный в большинстве постелей, но… но не в ее.
Ее недавнее поведение, все электрические разряды, пробежавшие между ними, – результат горьких воспоминаний о том, как Карл унизил ее.
А Тревис Бэрон не имеет отношения к этому. Он слишком привлекателен, себе же во вред. Она не собирается приручать его.
– Так я прав, мисс Торп? Мне повелевают удалиться?
Алекс слегка склонила голову, с интересом изучая его лицо. Ковбой, но довольно сообразительный.
Но в настоящий момент на привычной почве она, а не он. Она – Алекс Торп. И покупает мужчину. И, несомненно, с намерением лечь с ним в постель. Для чего? Чтобы доказать что-то бывшему мужу, который ей абсолютно безразличен? Ей совсем ни к чему кому-то что-то доказывать, и уж, конечно же, не себе самой.
Да, действительно, она примчалась на аукцион с глупейшими мыслями, даже в какой-то мере опасными. Да, она поступила опрометчиво, совершив эту сделку. Но еще глупее была ее неудавшаяся попытка сбежать. Люди будут говорить о ее покупке целыми днями, а может, и неделями, пока не найдут себе другой темы. Неужели ей хочется, чтобы они взахлеб обсуждали ее позорное бегство из отеля?
Она знает, что надо делать. Доиграть до конца. Спокойно, хладнокровно. Не повредит немного юмора. Дать понять, что она поставила на этого мужчину потому, что ей так захотелось, просто так, а не потому, что тут было нечто личное. И вовсе не из-за непонятного волнения – конечно, надуманного, – охватившего ее, когда ее глаза встретились с его глазами.
Посетители аукциона стояли в холле небольшими группками, изредка поглядывая на нее и на Тревиса Бэрона с нескрываемым интересом. Замечательно, она обеспечит им зрелище. Но не то, о котором можно будет потом судачить. Ковбой все так же не сводил с нее глаз, тоже ожидая. Неприятно его разочаровывать, хотя… переживет. Перевес теперь на ее стороне. А как им воспользоваться, ее учить не надо.
– Я вовсе не повелеваю вам удалиться, мистер Бэрон, – она подняла руку, сдвинув брови, изучила показания крохотных золотых с бриллиантами часиков на запястье. – У меня намечена встреча, но…
– Отмените ее.
Она весело рассмеялась, как будто услышала шутку.
– Не думаю, что это возможно. Но я сознаю мои обязательства перед вами, – не переставая улыбаться, она легко положила руку ему на рукав. – Если вы будете так любезны, что проводите меня в зал, где сейчас начнется банкет, я дарую вам один танец. – Даруете?
Алекс услышала угрозу в этом коротком слове, почувствовала, как вздулись его мускулы под ее пальцами. Но она решила, что не стоит обращать на это внимание, так как ситуация находится под контролем.
– Да. Возможно, я даже выкрою время для короткого интервью. – Из открытой двери зазвучала музыка, и она заговорила немного громче, чтобы он мог расслышать: – А потом мне надо будет идти. Вы понимаете?
О да, подумал Тревис, он понимает, конечно. Принцесса позволяет сопровождать ее на банкете, но лишь согласно правилам хорошего тона. Наглядная демонстрация строго регламентированной жизни высших слоев общества. Ему, выросшему в этой среде, сложно было не распознать привычного ритуала. Здесь она на коне – одна высокомерная улыбка чего стоит! Не дожидаясь его ответа, она повернулась и направилась туда, откуда звучала музыка, уверенная, что он следует за ней. У него на щеках заиграли желваки. Александра Торп держит его за дурака, разыгрывает перед ним особу благородных кровей, снизошедшую до деревенского олуха. Злость переполняла его через край. Но он не покажет этого. Еще рано. Он пошел за ней, словно принял навязанную ему роль.
8 
