63 
– Что ты можешь, Шарлотта? Я, конечно, не была в Англии, но во Франции до революции свобода была для девушек по большей части фикцией. А по существу их жизнь мало чем отличалась от жизни наложниц в гареме эмира. Да, наши лица во Франции не были спрятаны под покрывалом, но я ни на миг не оставалась с мужчиной наедине. И не могла беседовать с женщинами, поведение которых не одобрялось моими родителями. Нам не разрешали получать образование, которое получали наши братья, не позволяли думать самостоятельно. Девушки выходили замуж за тех, кого им выбирали родители, а нашей собственностью распоряжались родственники мужского пола, которых суд назначал нашими душеприказчиками. Попав в гарем, я поняла, что женщины во всем мире живут в клетке. Просто в Стамбуле мужчины их открыто сажают в клетку, а в Париже это искусно маскируется. Вот и вся разница.
– Может, вы, конечно, и правы, и у меня в Англии была только видимость свободы, – язвительно возразила Шарлотта, – однако мне это больше по душе. Тут даже на прогулку по саду надо спрашивать разрешения.
Мари-Клер немного подумала и сказала, пожав плечами:
– Ты помнишь старую женщину, сидевшую на возвышении? Тебя и твою тетушку подвели к ней, когда вы попали в гарем.
– Да, – кивнула Шарлотта и вдруг ахнула: – Неужели это та самая женщина, которая томится здесь в плену уже шестьдесят лет?
– В плену? Что за вздор, Шарлотта! Нассара – мать эмира Ибрагима. Она пользуется огромным почетом. Все, кто живет в гареме, ей подчиняются. А нас, к твоему сведению, здесь пятьдесят, включая служанок, престарелых женщин и детей. Нассара поддерживает в гареме дисциплину и порядок, следит за тем, чтобы детей воспитывали в духе ислама, и оберегает своего сына от семейных распрей.
– Но когда-то она была пленницей, да? Ее же украли и насильно привезли сюда!
– Да. И, между прочим, вначале моя жизнь здесь была невыносимой именно из-за нее, поскольку мы с ней соперничали: каждой хотелось привлечь к себе внимание Али Мустафы. Лишь потом, когда моей дочери исполнилось четыре года, а Али уже лежал на смертном одре, я узнала, что Нассару тоже похитили пираты. Она родилась где-то в Европе, но, то ли девяти, то ли десяти лет от роду была похищена и стала наложницей. За все годы, что я ее знаю, Нассара ни разу не говорила на каком-либо другом языке, кроме турецкого. Но мне всегда казалось, что она немного понимает по-французски. Однажды она даже случайно обмолвилась, что у нее была французская гувернантка.
– Надо же, а я думала, что Нассара всегда была к вам добра, вы же обе европейки.
– Добра? – иронически усмехнулась Мари-Клер. – Вряд ли Нассара знает, что это такое. Но она всегда справедлива и воздает здешним женщинам по заслугам. Если ты будешь соблюдать правила, ты заслужишь ее благосклонность. Если же попытаешься эти правила нарушать, твоя жизнь превратится в ад. Послушай совета той, что потратила много сил на борьбу с неизбежностью. Свыкнись с гаремной жизнью, Шарлотта. Почитай Нассару. Это облегчит жизнь и тебе, и твоей тетушке.
Мари-Клер явно смутилась, поняв, что слишком расчувствовалась. Она поспешно хлопнула в ладоши и что-то отрывисто приказала девушке, которая мигом прибежала на ее зов.
– Служанка принесет нам чаю и сладостей, а я расскажу вам об эмире и его сыне, – Мари-Клер говорила медленно, чтобы леди Аделина сумела понять ее без перевода. – Наши женщины обожают разговоры про принца Карима. Они считают его красавцем.
– Но откуда они знают, как он выглядит, если их не выпускают из гарема? – спросила на ломаном французском леди Аделина.
– До того как три года назад принц Карим уехал в заморские страны, он жил здесь, со своим отцом. А нам дозволяется подглядывать из-за ширм за торжественными церемониями, так что мы часто имеем возможность видеть мужчин, оставаясь сами невидимыми. Кроме того, женщины из гарема принца посещают баню одновременно с нами, и мы можем насплетничаться вволю. Бедняжки так тосковали, когда принц уехал!
Одна из наложниц, во всяком случае, Шарлотта приняла ее за наложницу, ибо женщина была молода, хороша собой и одета в изысканный вышитый кафтан, что-то сказала Мари-Клер, и все, кто это слышал, покатились со смеху.
– Ханна говорит, в гареме принца сегодня большая радость. Его наложницы не раз уверяли нас, что о таком любовнике, как Карим, можно только мечтать. Счастливица, которая разделит с ним ложе, познает экстаз.
Шарлотта изо всех сил старалась представить себе, как мужчина вводит женщину в экстаз, но, увы, ей не хватало ни знаний, ни воображения. Конечно, когда «мистер Александр» поцеловал ее в карете по пути в Лондон, у нее в груди что-то странно екнуло, но как может это превратиться в экстаз? Непонятно… Наверное, поцелуй должен быть более долгим… Но тогда ей будет нечем дышать…
63 
