очень нудно 
116 
Когда Готье вернулся, приведя с собой Мари де Конборн, госпожа де Монсальви, Катрин и Арно ужинали. Им прислуживала Донасьена. Славный Сатурнен и его жена наотрез отказались сесть за стол вместе со своими сеньорами, которых приютили у себя в доме.
Мари, бросив быстрый взгляд на Арно, уселась за стол напротив Катрин, и молодая женщина вновь почувствовала, как в ней поднимается волна глухой неприязни к этой нахальной девице. Однако та, казалось, совершенно успокоилась и, к великому удивлению Катрин, первая заговорила с ней.
– Я знаю все дворянские семьи в Оверни и в соседних графствах, – сказала Мари, – но вас я никогда не видела… дорогая кузина. Ведь вы не из наших мест? Думаю, что запомнила бы вас, если бы мы хоть раз встретились.
– Я парижанка, – ответила Катрин, – а в юности жила в Бургундии…
Она тут же пожалела о своей неосторожности. Госпожа де Монсальви вздрогнула и побледнела.
– В Бургундии? Но как же так…
Арно не дал матери закончить и с торопливостью, за которой скрывалось смущение, ответил:
– Первого супруга Катрин, Гарена де Бразена, повесили по приказу герцога Филиппа. Его обвинили в государственной измене… Тебе достаточно знать это, Мари. Катрин не любит возвращаться к этим тяжелым воспоминаниям.
– Мари не знала этого, – вмешалась старая дама, не поднимая глаз от тарелки с супом. – Она спросила без злого умысла, и вопрос о родне новой кузины был совершенно естественным. Это законное любопытство, и я сама…
– Матушка, мы поговорим об этом позже, если вы желаете, – сухо ответил Арно. – Сейчас мы слишком утомлены, мы сегодня пережили слишком много потрясений. Моей жене необходимо отдохнуть, да и сам я валюсь с ног.
Катрин заметила, как нахмурилась свекровь и как насмешливо улыбнулась Мари. Однако больше никто не заговаривал на эту тему, и скромный ужин завершился в молчании. Она почти кожей ощущала, как нарастает напряжение и как сгущается атмосфера. Но хуже всего было то, что она не знала, чем можно поправить дело. Что скажет мать Арно, узнав, что сноха родилась на мосту Менял, в доме ремесленника-ювелира? Вероятно, ничего хорошего, если Арно не посмел сразу же признаться в этом. Катрин готовилась к сражению, но не ожидала, что противниц будет двое.
Но ей удалось ничем не показать своего беспокойства. Поужинав, она занялась сыном. Сара смотрела с тревогой то на Катрин, то на старую даму. Затем молодая женщина поцеловала свекровь и коротко кивнула Мари. Однако оказавшись на сеновале, где Донасьена постелила им с Арно, она дала наконец волю гневу и не стала скрывать, что разочарована поведением мужа.
– Значит, ты стыдишься меня? – сказала она с горечью Арно, который задумчиво сидел на полотняной подстилке. – Как же ты скажешь матери, кто я такая, если тебя это так страшит?
Он посмотрел на нее сквозь полуопущенные веки, а затем спокойно возразил:
– Меня это вовсе не страшит. Но я предпочитаю поговорить с матерью наедине, а не за столом, в присутствии чужих людей.
– Если ты имеешь в виду Сару и Готье, то они меня достаточно хорошо знают, и ничего нового ты им не сообщишь. Если же речь идет о твоей драгоценной кузине, то мне понятно…
Он протянул руку и, схватив Катрин за ногу, бесцеремонно повалил на подстилку, прижал к себе и стал страстно целовать…
– Ничего тебе не понятно! Мари просто самодовольная гусыня, которая привыкла получать все, что захочет… А ты почти так же глупа, как она, если хоть на секунду позволила себе приревновать ее ко мне.
– Почему бы и нет? Она молода, красива… И она любит тебя, – ответила Катрин с коротким сухим смешком.
– Но я-то люблю тебя! Значит, ты говоришь, Мари красива?
Зажав одной рукой запястья Катрин, заведенные за спину, он свободной рукой с потрясающей быстротой раздел ее, потом распустил роскошные волосы и обмотал ими собственную шею, чтобы привлечь ее к своей груди.
– Не пора ли нам завести зеркало, дорогая? Неужели ты забыла о своей красоте, красоте, которая меня совершенно поработила?
– Нет, но…
Она не смогла договорить, потому что Арно закрыл ей рот поцелуем, и у нее захватило дыхание. А затем у нее пропала всякая охота выяснять отношения, да и вряд ли ей удалось бы произнести хоть слово. Она слепо отдалась могучей стихии страсти, и окружающий мир исчез – остались только их сплетенные в едином объятии тела. То была великая магия любви, их любви, дарившей им несказанное блаженство и наслаждение.
116 
