очень нудно 
125 
Она без звука преодолевала пересохшие речные русла; в мокасины забивался мелкий песок, терзавший кожу на пятках и между пальцами. Она, как могла, выбирала дорогу среди каменных завалов, где острые камни впивались ей в подошвы. Она старалась не замечать иголки кактусов и шипы кустарника, которые протыкали насквозь ее кожаные штаны, оставляя глубокие царапины на теле. Она уже не поправляла волосы, которые на ветру лезли в глаза и в рот; не останавливалась, если длинные пряди цеплялись за шершавые стволы деревьев. Она безуспешно отмахивалась от слепней, жаливших лицо, руки и шею.
Когда у нее нестерпимо пересохло в горле, когда казалось, что вся она высохла, как пергамент, даже тогда она не решилась попросить глоток воды.
Споткнувшись о зазубренный красноватый камень, Эми вдруг обратила внимание на то, что вышагивающий впереди рослый худой человек, за которым она едва поспевает, вовсе не выглядит усталым или измученным жаждой.
С ожесточением прихлопнув на левой руке раздувшегося от крови овода, Эми прищурилась и покосилась на Луиса, маячившего футах в двадцати впереди нее. Вид у него был такой, словно объемистый тюк у него на спине вообще ничего не весит. Его широкие плечи были развернуты, руки, бронзовые от загара, свободно висели вдоль тела, крепкие ягодицы мерно ходили под узкими кожаными штанами. Он двигался мягко, стремительно и бесшумно, как леопард.
Словно почувствовав на себе ее взгляд, Кинтано остановился и резко обернулся. Он стоял выше, на краю крутого обрыва, и бесстрастно наблюдал, как она из последних сил торопится за ним.
По лицу Эми, обожженному лучами горного солнца, да к тому же горящему от напряжения, струился пот. Светлые волосы сбились в немыслимый колтун, облепили влажные щеки и шею. Она как безумная отмахивалась от назойливого овода, так и норовившего впиться в потную шею. К непомерно широким штанам пристали головки репейника, колючки и сухая трава. Ко всему прочему она еще припадала на левую ногу.
— Ну, как ты? — спросил Луис, когда она приблизилась.
Прежде чем заговорить, Эми несколько раз сглотнула, чтобы хоть немного смочить пересохшее горло.
— Великолепно, — ответила она, высокомерным движением головы отбросив волосы со лба. — А ты?
При всем кажущемся равнодушии Луиса его взгляд не упускал ничего. Было очевидно: она вконец обессилела, но гордость не позволяет ей в этом признаться. Такое упрямство вызывало у него глухую досаду, но вместе с тем и невольное восхищение.
В углах его рта на миг мелькнула кривая усмешка, когда он ответил:
— А вот я немного притомился.
Он шагнул вперед и легко подхватил ее на руки. Эми не протестовала: у нее просто не нашлось для этого сил. Она испытала несказанное блаженство оттого, что израненные, сбитые о камни ноги оторвались наконец от земли. Ее голова невольно опустилась к нему на плечо.
Луис отнес ее по крутому склону на северную сторону горы, где — примерно в сотне футов ниже вершины — обнаружилась тенистая котловина в виде кратера или чаши, а в ней — широкое устье небольшой пещеры. Там он опустил Эми на ноги и без обиняков заявил:
— Жару переждем здесь.
— Если это из-за меня, то не нужно, — слабо запротестовала Эми, пошатываясь от изнеможения. — Я скоро смогу идти дальше.
— А я не смогу, — отрезал Луис и сбросил с плеча тяжелый кожаный мешок.
Откупорив флягу, он протянул ее Эми. Та с жадностью сделала несколько глотков, но напиться всласть ей не удалось: Луис забрал у нее из рук флягу и тщательно завинтил пробку, так и не пригубив ни капли.
— Разве тебе не хочется пить? — нахмурившись, спросила Эми.
— Не особенно, — солгал он, не желая сообщать ей, что их запас воды почти иссяк, а в мае в этих краях стоит страшная сушь и им не так-то легко будет найти ручей, который не высох.
Эми покачала головой и устало опустилась на ровный каменный пол пещеры. Отчаянно расчесывая багровые волдыри на шее, она отсутствующим взглядом наблюдала, как Луис с преувеличенной тщательностью расстилает одеяло внутри пещеры, у самого выхода, и выкладывает вдоль него какие-то предметы, извлеченные из седельной сумки. Но когда он позвал ее, присев на корточки, ей стало не по себе.
— Идите-ка сюда, миссис Парнелл.
Проглотив слюну, она пыталась разглядеть его лицо, но против солнца ничего не было видно. Она окаменела. Не иначе как ее ждало наказание. Теперь, когда им не угрожали дья-волы-апачи и он оказался с ней наедине в этом тенистом укрытии среди гор, не вздумал ли он разыграть дьявола самолично? Уж не собрался ли он сам покарать ее тем способом, который предпочитал всем остальным?
125 
