очень нудно 
37 
В течение всего этого долгого жаркого дня посетители заполняли многочисленные помещения нижнего этажа асиенды. Магделена, Роза и Педрико сновали среди гостей, разнося на серебряных подносах прохладительные напитки. В обоих обеденных залах были расставлены длинные столы с разнообразной едой, чтобы могли подкрепиться те гости, которые намеревались задержаться подольше.
Эми, которой надлежало выполнять обязанности хозяйки дома, справлялась с ними вполне успешно: стоя между братьями, она пожимала руки и принимала соболезнования. Но ее синие глаза все время обегали толпу в поисках Луиса. В конце концов она углядела иссиня-черную шевелюру и темное красивое лицо. Но Луис не смотрел в ее сторону.
С грустью отметив это, она вернулась к своей печальной роли как раз вовремя, чтобы поприветствовать Дугласа Кроуфорда — рослого, крепко сбитого рыжеволосого хозяина соседнего ранчо — и его беременную жену Ширли. Эми поблагодарила молодых соседей за их приход и выслушала подобающие случаю слова сочувствия.
Она вздохнула с облегчением только поздно вечером, когда Педрико закрыл дверь за последним из отъезжающих посетителей. Сразу же укрывшись в уединении своей комнаты, Эми скинула несносную черную одежду, ополоснулась в ванне с прохладной водой, надела чистую сорочку, легкие панталоны и кружевную нижнюю юбку и устало присела на кровать.
Голова у нее раскалывалась и в глазах щипало, когда она вытянулась на кровати, чтобы дать себе отдых. В том подавленном состоянии, в каком она пребывала, ей отчаянно не хватало Луиса… чтобы он поддержал ее и утешил. Чтобы он любил ее.
«Завтра, — пообещала она себе самой, глядя в темноту, — завтра мы поедем к реке».
Но для Эми и Луиса никакого «завтра» уже не было.
У высокого парадного окна отцовской библиотеки стоял Бэрон Салливен, его душили злоба и мстительное нетерпение. Он провожал взглядом тележку, которая удалялась от дома по длинной подъездной аллее, оставляя позади себя облако пыли. Лошадьми правил Педрико; позади него сидели Магделена и Роза.
Бэрон отослал всех троих в Сандаун, поручив им развезти по разным домам корзины со снедью, оставшейся от поминок. Он не хотел, чтобы слуги путались тут у него под ногами. Ему предстояло свести кое-какие счеты.
Бэрон высвободился из черного траурного сюртука, сорвал с шеи галстук, расстегнул жесткий белый воротник и закатал рукава рубашки. Он велел Лукасу, чтобы тот принес ему моток крепкой веревки и пастушеский кнут, который всегда хранился у него под кроватью.
Пока Лукас торопливо выполнял полученные от брата инструкции, Бэрон снял с вешалки потертый отцовский ремень с пистолетами и вынул из кобуры украшенный резьбой шестизарядный «Роджерс и Спенсер». Зарядив пистолет, он засунул его за пояс своих темных брюк.
Вернулся Лукас, и Бэрон небрежно повесил смотанный черный кнут и веревку себе на левое плечо, а потом взглянул на брата.
— Другого такого случая у нас не будет, — решительно заявил он, и его голубые глаза холодно блеснули. — Давай-ка спустимся и потолкуем по душам с полукровкой.
Лукас вполне одобрил этот план:
— Сдается мне, ты уже кое-что припас в уме для мальчика-любовничка.
Уже на пути к выходу из библиотеки Бэрон бросил через плечо:
— Это точно, что припас. Предложение убраться вон из Орильи. — Он направился к лестнице. — Но сначала я хочу послушать, как он будет исповедоваться в своих грехах.
В восточном патио не было никого, кроме Луиса. Его черный пиджак от костюма был переброшен через спинку ажурного металлического стула, а сам он в белой рубашке, расстегнутой на груди до пояса, лежал на мягком желтом шезлонге. Откинувшись на спину, заложив руки под голову, он предавался грустным размышлениям; кончался октябрь, и все выглядело чрезвычайно уныло, хотя солнце и светило вовсю. Мрачный и подавленный, он отчаянно стремился к одному: получить возможность поговорить с Эми.
То был понедельник, а они не были наедине с пятницы. В пятницу вечером он видел ее в обществе Тайлера Парнелла. Неужели она его обманывает?
Краешком глаза он успел уловить какое-то движение и резко повернул голову. Быстро, как кошка, он вскочил — и увидел приближающихся к нему братьев Салливен. Выражение холодных голубых глаз Бэрона не сулило Луису ничего хорошего, это было очевидно.
Его высокое тело напряглось, темные глаза блеснули, и он поинтересовался:
— Что вам угодно?
37 
