3 
Лицо принцессы напряглось.
– Я никогда его не вижу.
Она внезапно замолчала, будто пожалев, что сказала слишком много. По тону этой короткой фразы иезуит понял все, но не показал виду и заметил:
– Но вечером, однако…
– Вечерами, – сказала принцесса смущенно, – мы обычно выезжаем. Если он везет меня в Оперу или в Бургтеатр, то не остается рядом: идет в фойе, за кулисы. Потом ужинает с друзьями… Меня он почему-то не приглашает.
Глаза принцессы блеснули гневом. Но монах продолжал расспрашивать бесстрастным тоном:
– А затем?
Ответом на этот в лоб заданный вопрос было молчание. Следовало узнать все до конца, и после секундной паузы он спросил:
– Как давно?
Снова тишина, никем не прерываемая. Монах, говоривший до этого с опущенными глазами, поднял их. И увидел перед собой смущенную женщину, которая краснела и избегала его взгляда. Прошла медленная и тягостная минута. Наконец принцесса, опустив голову, прошептала:
– Уже год.
Хотя иезуит владел собой, он не мог сдержать удивления. Уже год длится ссора в семье наследного принца – вещь серьезная, со всевозможными последствиями… Надо подумать об этом в спокойной обстановке, прикинуть… Когда он вновь заговорил, голос его ничем не выдал внутреннего беспокойства.
– Почему вы не сказали мне об этом раньше? – спросил он.
– Но это такой деликатный вопрос, отец мой, – сказала принцесса, не в состоянии преодолеть смущение. – Положение могло измениться в любой день. Между нами, вы понимаете, не произошло ничего такого, что бы могло нас разъединить. Каждый вечер я ждала: быть может, Рудольф зайдет ко мне…
Теплота, прозвучавшая в этих словах, все сказала о чувствах, которые питала принцесса к своему неверному мужу.
– Целый год, – повторял ее собеседник, покачивая головой, – целый год. А сколько лет вашей дочери, дитя мое?
Впервые сегодня он так обратился к ней.
– Ей скоро исполнится пять, отец мой. Иезуит размышлял.
– Я разделяю ваше беспокойство, – промолвил он наконец. – У короны нет наследника… Но пути Господни неисповедимы. В час, который Он выберет, Он возвратит вам вашего мужа. Господь не оставит эту империю, которую Он особо оберегает, тому есть доказательства. Терпение, дитя мое. Вы сумеете вести себя как истинная христианская супруга, не показывать недовольства. – Он проронил эту фразу как бы невзначай. – Будьте великодушны. Так вы поможете Богу. А также надо молиться. Здесь я могу вас поддержать… – Его голос окреп, он как бы черпал уверенность в мысли о той помощи, которую может оказать. – Я отдам распоряжение о девятидневном молитвенном обете во всех наших учебных заведениях, чтобы древний дом Габсбургов украсился молодым наследником…
Однако на принцессу, казалось, не произвела впечатления важность предлагаемой помощи, на что надеялся иезуит. Поблагодарив его тем не менее, она добавила:
– Я хотела бы просить вас, отец мой, повидать принца и поговорить с ним.
Монах в ужасе отшатнулся.
– Это трудно, дитя мое, вопрос столь щепетилен…
– Для вас нет ничего трудного, отец мой, – настаивала принцесса.
– Надо просить аудиенции и указать причину… Я не могу…
– Для вас не составит труда найти повод увидеть принца, – сказала она. – Вы не хуже меня знаете, что ставится на карту.
Иезуит с минуту раздумывал.
– Вы правы, дитя мое, – согласился он. – Я повидаюсь с принцем.
Несколько мгновений спустя принцесса с фрейлиной усаживались в карету.
На челе отца Бернсдорфа, когда он вернулся в свой кабинет, лежала печать озабоченности. „Год, – думал он, – уже целый год! Почему она скрывала это от меня? Кто эта женщина, которая смогла подчинить себе принца? Он еще более слаб, нежели это предполагают. Сколько интриг вокруг него! Сколько гибельных соблазнов! Неужели место уже занято?“ Он пожал плечами: „Я попытаюсь узнать… а там будет видно“.
В тот же день ближе к полудню два человека беседовали в небольшой комнате, смежной с кабинетом директора газеты „Нойес винер тагблатт“. Один из них, господин Шепс, – среднего роста, худой, с короткими и уже седыми волосами, несмотря на далеко не преклонный возраст, с нездоровым цветом лица, – был главным редактором газеты. Единственной мясистой частью его костлявого лица был кончик носа с горбинкой, выдававшей его еврейское происхождение. Будучи известным в Вене журналистом, он достаточно ловко для этого трудного времени руководил либеральным оппозиционным органом, противостоящим консервативному и автократическому правительству графа Тааффе. Его коллеги и хорошо информированные люди из правительственных кругов не переставали удивляться тому, что „Нойес винер тагблатт“ время от времени публиковала достоверные и неожиданные сведения, касавшиеся острых политических вопросов. Но эти публикации подавались в такой умеренной и безобидной форме, что цензура не находила предлога, чтобы обрушить свой гнев и закрыть газету. „В какой преисподней добывает Шепс свою информацию?“ – такой вопрос задавали себе многие. Для тех, кто понимал в этом толк, было над чем поломать голову. Но удовлетворительного ответа не находилось. Вот почему, несмотря на малый тираж газеты, Шепс пользовался авторитетом и влиянием.
3 
