Последние отзывы

  207  

– И что теперь?

Эти слова разрушили стену молчания, и Катрин вдруг встала и, застонав, бросилась к ногам своей старой подруги, зарыв свое лицо в складки ее черного платья и сжимая ее судорожными руками.

– У меня больше ничего не осталось, Эрменгарда! – рыдала она. – Ни мужа, ни ребенка, ни любви!.. Только вы! Оставьте меня у себя, позвольте мне быть с вами. У меня в жизни больше ничего нет… ничего. Отныне я хочу находиться возле могилы моего сына. Позвольте мне остаться…

Эрменгарда сняла с нее высокий траурный головной убор и начала ласково гладить белокурые волосы плачущей молодой женщины. Легкая нежная улыбка слегка разгладила ее опечаленное лицо.

– Ну конечно же, вы можете остаться, Катрин… хоть до конца жизни… Вы же знаете, что я люблю вас как собственную дочь. Но однажды вы сами захотите уехать. Ведь вам еще далеко до того времени, когда вы сможете заточить себя в стенах старой крепости.

Снег выпал через три дня после похорон маленького Филиппа, и он был столь обилен, что нарушил жизнь городка. В замке же, на башне которого развевались сразу два флага – красный и черный, – жизнь замерла, так как две женщины в глубоком трауре почти уединились в его стенах. Каждое утро начиналось с мессы в часовне, потом они уходили в одну из комнат и занимались рукоделием. Раз в неделю, по вторникам, в замок приходили крестьяне, чтобы сеньоры рассудили их. Эрменгарда выходила тогда в большой зал, садилась в кресло и долгие часы выслушивала жалобы крестьян, судила и разбирала их споры из-за плохо построенного забора или тропинки, проложенной по полю, рассматривала матримониальные дела. Эрменгарда судила крестьян беспристрастно, быстро и решительно, что приводило Катрин в восхищение. Понемногу эти заседания стали для нее развлечением.

На Рождество прибыл гонец от Филиппа и привез письмо и прекрасный молитвенник в переплете из слоновой кости с золотом – рождественский подарок Катрин от герцога. Это было не первое его письмо. Вскоре после смерти ребенка Филипп Бургундский выразил своей любовнице соболезнования по случаю столь ужасной утраты. Чтобы смягчить горе матери, он нашел слова, полные нежности, которые глубоко взволновали Катрин. Если бы не его предстоящая женитьба, она, не колеблясь, вернулась бы к нему. Но она была не в силах в своем состоянии выдерживать ни любопытные взгляды фаворитов, которые пытались бы что-то прочесть в ее лице, радуясь тому, что она отойдет на второй план, ни злые пересуды женщин, которые давно ей завидовали.

Новое письмо было столь же нежным, но за словами любви чувствовалось властное желание Филиппа видеть ее рядом. Катрин не ошиблась. Он напоминал о данном ею обещании, а это означало приказ вернуться.

– Да, действительно, – сказала Эрменгарда, когда Катрин показала ей послание. – Что вы будете делать? Я думаю, вы послушаетесь?

Катрин покачала головой:

– Нет, мне совсем не хочется возвращаться туда. Через несколько месяцев приедет инфанта, и мне придется уйти. Тогда зачем же все это?

– Он вас любит, вы же знаете. Он не может без вас… он пишет об этом… – сказала графиня, подчеркивая ногтем строчку в письме.

– Он пишет… да! Но он может обойтись без меня. Разве вы плохо знаете Филиппа, если думаете, что в течение трех лет я одна удовлетворяла его чувственность? Его благосклонность распространялась на многих женщин. Он любит меня, я знаю и могу сказать, что он не переставал желать меня, а сейчас, может быть, желает еще сильней. Но есть и другие женщины. Впрочем, инфанта слывет красавицей, она развлечет его.

Эрменгарда взяла в свои руки ладони Катрин и прижала их к себе.

– Скажите откровенно, моя милая, как вы собираетесь жить? Чего вы хотите? Я не могу поверить, что такая молодая красавица, как вы, может провести свою жизнь рядом со старой женщиной в мрачном замке… Я верю, что вы не согласны исполнять унизительную роль второй любовницы рядом с царствующей герцогиней. Но почему бы не начать жизнь сначала? Я знаю, что многие хотели бы повести вас под венец.

– Да, правда, – сказала Катрин с меланхолической улыбкой. – Только у меня нет ни малейшего желания.

– Что вы ответите герцогу?

– Ничего!.. Просто потому, что не знаю, что ответить. Если бы мой старый друг Абу-аль-Хаир был здесь, он нашел бы нужные слова и как поэт или философ описал бы состояние моей души. Мне кажется, у него есть слова на любой случай… Но он далеко…

Маленький арабский лекарь действительно уехал в королевство Гранада после смерти Гарена, хотя Эрменгарда гостеприимно предложила ему остаться у нее. Его владыка султан Мохаммед VIII потребовал возвращения своего главного советника и друга, так как его страну раздирали внутренние распри. Абу-аль-Хаир не без сожаления расстался с Катрин, к которой питал самые искренние чувства.

  207