очень нудно 
259 
– Арно находится в аббатстве Сен-Корнейль, где за ним ухаживают, как могут, монахи, – прошептал он. – Ради бога, не забывайте, что вы – юноша. Бенедиктинцы слишком строги в отношении женщин. И попробуйте достучаться до сознания своей камеристки, если она еще способна что-нибудь понимать.
Вскоре в предутренней дымке показалась овальная дверь портала аббатства. Сентрайль нагнулся над окошечком и что-то сказал брату-монаху, чье недоверчивое лицо показалось из-за решетки.
– Слава богу, – со вздохом сказал он Катрин, пока монах открывал дверь. – Арно еще жив! Он, кажется, спит…
Следуя за Сентрайлем под сводами монастыря, Катрин в глубине своего сердца возносила молитву тому, кто позволил ей увидеть Арно живым. К ней снова возвращались жизнь и мужество. Может, не все еще потеряно, может, он будет жить… и, может быть, завтра наступит счастье.
Арно лежал навзничь на кушетке в одной из келий. Глаза его были закрыты. Возле него дежурил монах, сидевший на скамейке с четками в руках. Келья освещалась только восковой свечой, вставленной в простой железный подсвечник, стоявший на столе. На стене висело распятие, на доске возле стены лежал требник. Вот и все убранство той кельи, в которую вошли Сентрайль и Катрин. При виде их монах поднялся.
– Как он? – прошептал Сентрайль.
Монах сделал неопределенное движение и пожал плечами:
– Почти так же! Он сильно страдает, но пришел в сознание. Ночи беспокойные. Он тяжело дышит.
Действительно, Арно хрипел, как кузнечные мехи. Он был бледен, как воск, и две глубокие серые складки пролегли от крыльев носа к губам. Руки его постоянно двигались поверх одеяла. Катрин, не способная произнести ни звука, опустилась у постели больного на колени и осторожно пальцем отвела прядку черных волос, прилипших ко лбу. Она услышала, как Сентрайль говорил монаху:
– Это та, за кем он меня посылал. Оставьте нас ненадолго, отец мой!
Не оборачиваясь, Катрин услышала его шаги по каменному полу. Дверь, закрываясь, скрипнула. Арно открыл глаза. Его взгляд, сначала как бы в тумане, обратился к другу, стоявшему у постели, потом стал более осмысленным.
– Жан, – прошелестел его голос. – Наконец-то! А…
– Да, – прошептал Сентрайль. – Она здесь! Посмотри…
Выражение радости разгладило лицо Арно. Он с трудом повернул голову и увидел Катрин, которая нагнулась к нему.
– Вы пришли… Спасибо!
– Не благодарите меня, – пробормотала молодая женщина таким изменившимся голосом, что сама его не узнала. – Вы же знали, что я приду. Ради вас, Арно, я пойду на край света и…
– Речь не обо мне… Я умираю… А другие должны жить…
Радость, которой осветилось минуту назад лицо молодого человека, погасла, как бы стерлась. Глаза его закатились, а черты лица обрели зловещую неподвижность. Шевелился только рот, но голос, вылетавший оттуда, был настолько слаб, что Катрин пришлось нагнуться еще ниже, чтобы различить слова.
– Слушайте… ибо у меня мало сил. Филипп Бургундский захватил в плен Жанну! Она пленница Жана Люксембургского, а значит, и его. Надо… чтобы вы пошли туда… в их лагерь… и добились освобождения Жанны.
Оглушенная, Катрин подумала, что она ослышалась.
– Я должна пойти к герцогу? Я? Арно, вы не можете хотеть этого!
– Да. Так нужно! Вы одна… можете выиграть эту битву. Он любит вас!
– Нет!.. – почти прокричала Катрин. Устыдившись, она снизила тон и заговорила уже тише: – Нет, Арно… не верьте этому! Он больше меня не любит. Он слишком горд и не простит меня. Мои земли были отняты по его приказу… Я изгнана. К тому же он женился. Я думаю, я больше не нужна ему.
Внезапный гнев исказил лицо Арно, а тело его выпрямилось. Он как будто пытался встать. Но снова со стоном упал на кровать. Сентрайль ответил ей ровным голосом:
– Вы ошибаетесь, Катрин. Без сомнения, вы все еще держите герцога Филиппа в своей власти. Он действительно в январе этого года женился на инфанте Изабелле, и в Брюгге широко праздновалось это событие. Но самое большое празднество было посвящено созданию ордена рыцарей. И знаете ли вы, Катрин, как называется этот орден?
Она покачала головой, не поднимая глаз, снова чувствуя, что становится пленницей прошлого. Голос Сентрайля доносился до нее как с вершины горы:
– Он называется орденом Золотого Руна. И ни у кого нет сомнений в том, откуда это название. Жители Брюгге в один голос говорят, что Филипп не выбрал бы его, если бы не носил в своем сердце воспоминание о любовнице с несравненными волосами. Это честь, Катрин, и это – признание в любви. Вне всяких сомнений, ваша власть осталась, и то, что были конфискованы ваши земли и состояние, ничего не значит. Это просто вызов, приглашение вернуться.
259 
