Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
72 
— … остаток стада надо вывезти из Марфы утром. Я оставил присматривать за скотом дюжину человек. — Пекос стоя разговаривал с отцом. Его глубокий голос был усталым и мягким.
— Прекрасно, Пекос, — ответил Баррет. — Мы понесем убытки, но…
Пекос тяжело вздохнул:
— Конечно, мы понесем убытки, но это единственно возможный выход. Вы и сами хорошо знаете, что… — Он замолчал, пожимая широкими плечами. Его жесткий взгляд смягчился на минуту, когда он посмотрел на тетю Эмили. Широкая теплая улыбка осветила заросшее лицо. — Я бы обнял тебя, сердце мое, — сказал он, едва прикоснувшись правой рукой к ее бледной щеке, — но я слишком грязный, даже для того чтобы находиться в одной комнате с дамой.
Анжи чутко уловила его слова. Пекос не сказал «с дамами». Он подчеркнуто не считал ее леди. Это больно обожгло ее, и возбуждение по поводу его приезда домой быстро улетучилось. Думая печально о том, что глупо было с таким нетерпением ожидать его приезда, она одеревенела, когда Пекос легкой походкой, обогнув стол, направился прямо к ней.
— Возьму-ка я бутылку бренди и сигару и пойду к себе. — Он стоял рядом со стулом, на котором сидела Анжи. Она продолжала смотреть прямо вперед, но уголком глаза видела его обтянутое кожей бедро всего в нескольких дюймах от своего плеча. — Да, мне надо скинуть с себя все это вонючее тряпье и нырнуть в горячую ванну. — У Анжи перехватило дыхание, когда его затянутая в перчатку рука потянулась прямо к ее тарелке. — Но поскольку я сейчас здесь, найду что-нибудь, чтобы усмирить свой разыгравшийся аппетит. — Двумя пальцами Пекос подцепил хрустящую цыплячью грудку, поднес ее к губам, откусил кусок, скорчил гримасу и положил цыпленка обратно на ее тарелку.
Анжи уставилась на него, ее глаза метали зеленые молнии. Он по-волчьи оскалился ей в ответ.
— Нет, — протянул он, — это не то, что я хочу. — Он повернулся и вышел из комнаты, пока Анжи с пылающими от гнева щеками уверяла себя в том, что презирает его и хочет, чтобы он никогда не возвращался.
Глава 19
Пекос проснулся и почувствовал какой-то неприятный привкус во рту. Рука, на которой он проспал всю ночь, онемела. Легкая песенка, напоминающая щебет колибри, врывалась через двойные двери, открытые во внутренний двор. Пекос медленно перевалился на спину и скорчил гримасу. Разминая пальцы занемевшей руки, он оглянулся в поисках глотка воды, чтобы утолить жажду.
Подняв голову с подушки, он осмотрелся и заметил серебряный кувшин на громоздком бюро, стоящем на другом конце комнаты. Спрашивая себя, в состоянии ли он преодолеть это расстояние, Пекос медленно сел. Спустив ноги с кровати, он застонал и схватился за больную голову, поклявшись, что никогда больше не выпьет ни капли спиртного. Пекос сидел, пытаясь сосредоточиться и удивляясь, с какой стати он так напился прошлой ночью.
— У-м-м, — сказал он в пустоту, когда события предыдущего вечера ожили в памяти. Он вернулся домой на заходе солнца. И увидел Ангел такой потрясающе красивой в темно-зеленом платье, что еле сдержался, чтобы не схватить ее со стула, перекинуть через плечо и не унести прямо в свою комнату. Она так тщательно окутала себя покровом невинности, что с трудом верилось: она — всего лишь проститутка, умело играющая выгодную ей роль.
Пекос поднял руку, закинул ее за шею и помассировал сведенные мускулы, морщась и постанывая. Пошатываясь, он поднялся и медленно пошел через комнату. Серебряный кувшин с водой был его спасением, его оазисом в пустыне. Ослабевший, с кружащейся головой, он подошел к бюро и схватил кувшин. Переждав минуту, чтобы восстановить силы, он вцепился в полированное дерево и закрыл глаза. А во дворе кто-то продолжал петь звонкую песенку.
Придя в себя, Пекос медленно открыл глаза, наполнил высокий хрустальный бокал прохладной водой и поднес его к пересохшим губам. Жадно осушив его, он наполнил бокал еще раз. Его налитые кровью глаза блеснули и расширились. Уперевшись смуглым бедром в бюро, Пекос стоял, неотрывно глядя на прекрасную молодую женщину, расчесывающую длинные золотистые волосы во дворе. Он медленно выпил воду до дна и всмотрелся в нее внимательней. На Анжи был одет только легкий летний халатик из облегающего шелка. В этот ранний час, когда солнце едва поднялось над голубыми горами, она расслабилась на лежанке посреди большого внутреннего двора, уверенная в том, что ее никто не видит. Расчесывая свои только что вымытые волосы щеткой с серебряной ручкой, она сидела, вытянув перед собой длинные ноги. Халатик, свободно повязанный на тонкой талии, распахнулся на бедрах, давая Пекосу возможность созерцать ее красивые ноги. Когда Анжи наклонила голову на сторону, мягкий шелк соскользнул с плеча, и Пекос был вознагражден мимолетным видением обнаженной груди. Борясь с сумасшедшим желанием выбежать, бросить ее на длинную кушетку и заняться любовью прямо здесь, во дворе, Пекос провел рукой по растрепанным черным волосам. Думая со злобой, что если она повернется в сторону его комнаты, то увидит его и поймет, в каком он состоянии. Пекос твердо решил, что сделает ее своей еще до конца дня.
72 
