91 
– Что это с вами? Неужели ребеночек уже...
– Нет, нет, – сквозь всхлипы ответила она. – Клей... Клея убили! Я знаю, Тайтус, я видела! Клей мертв!
– Быть того не может. – Тайтус поставил лампу на стол и приблизился к кровати.
– Что случилось? – Мэтти, на ходу подвязывая халат, пришла ему на помощь.
– О, Мэтти, – Мэри Эллен зарыдала, – Клея убили! Я видела сон, и все было так реально...
– Тсс... – Тайтус похлопал хозяйку по руке. – Вы так и себе навредите, и ребеночку.
– Помогите мне подняться с постели, – взмолилась Мэри Эллен.
Дородная Мэтти, локтем отодвинув Тайтуса, склонилась над кроватью и обняла Мэри Эллен:
– Это всего лишь плохой сон, дитя мое. Ну-ка ложитесь на спинку и засыпайте. Вам приснится другой сон, хороший.
– Нет, я не смогу уснуть. Случилось что-то ужасное, – захлебываясь от слез, проговорила Мэри Эллен. – Говорю вам, я все видела. Господи, там Клей...
– Ничего вы не видели. – Мэтти дала знак Тайтусу, и вдвоем они уложили Мэри Эллен на подушки. – Это был всего лишь дурной сон.
Но им так и не удалось ее убедить, Мэри Эллен продолжала всхлипывать, а старики пыхтели над ней и суетились, неустанно повторяя, что все будет хорошо и что, по словам энсина Бриггза, капитана Клея не было на том единственном корабле янки, который подбили в Викс-берге.
– Я посижу тут с вами, пока вы не уснете, – пообещала Мэтти, – а ты сходи пока за мокрой губкой. Наша девочка вся горит.
Тайтус, недовольно бормоча что-то себе под нос, заковылял в ванную и вернулся с губкой и фарфоровым тазом для умывания, полным прохладной воды, после чего Мэтти протерла горячий лоб и щеки Мэри Эллен. При этом она напевала старинную негритянскую колыбельную, ту самую, которую пела ей в детстве.
Понемногу Мэри Эллен успокоилась, перестала плакать, и тогда Мэтти, улыбнувшись, сказала:
– А теперь закройте-ка глаза, моя сладкая, и забудьте о своем сне. А я побуду с вами, пока вы не уснете.
Не желая оставаться в стороне, Тайтус придвинулся ближе:
– Я тоже останусь, миз Мэри Эллен. Да, я остаюсь. Буду сидеть рядом с кроватью, пока вы не уснете.
Однако первыми, сидя рядышком на стульях, уснули сами старики, и лишь Мэри Эллен не спала до самого утра.
Глава 42
«Я показываю время, только когда светит солнце...»
Эти слова были выгравированы на циферблате старых мраморных солнечных часов на нижней террасе Лонгвуда.
Тридцать четыре года подряд солнечные часы работали отлично. С тех самых пор, как одним прекрасным весенним днем 1829 года под присмотром Джона Томаса Пребла на северной лужайке Лонгвуда установили мраморный циферблат, тень от бронзовой стрелки, медленно передвигаясь по кругу, исправно показывая время.
Но 27 мая 1863 года солнечные часы внезапно остановились.
Мэри Эллен, измотанная бессонной ночью и жутким сном, который она, несмотря на все увещевания, считала пророческим, стояла возле сломанных часов и дрожащими пальцами водила по буквам, выгравированным на мраморе. Не потому ли остановились часы, печально гадала Мэри Эллен, что над Лонгвудом больше никогда не будет светить солнце?
И как раз в это время в штаб-квартиру юнионистов в Мемфисе доставили депешу следующего содержания:
«Береговая батарея повстанцев подбила сторожевое судно «Цинциннати» , попав в орудийный погреб , и судно пошло ко дну со всем экипажем на борту. О выживших сведений нет».
Мэри Эллен не заплакала и не упала без чувств, когда Джонни Бриггз, страшно нервничая, сообщил ей страшную весть, она лишь поблагодарила его и попросила немедленно дать ей знать, когда появится новая информация.
После этого, вежливо извинившись, она вышла из гостиной и, отмахнувшись от слуг, бросившихся к ней с утешениями, медленно поднялась наверх.
Остановившись в ногах громадной кровати, которую она делила с Клеем, одной рукой схватившись за живот, другой за резной столб, Мэри Эллен мечтательно улыбалась, думая о том, что в одну из этих чудесных ночей в этой самой роскошной кровати они с Клеем дали начало новой жизни, и эта жизнь сейчас была в ней.
Слезы наполнили ее глаза. Зря она не сказала Клею, что беременна. В то время она думала, что поступает правильно, и не хотела, чтобы он за нее переживал. Но, не сказав ему об этом, она совершила ошибку, теперь уже невозможно что-либо исправить: муж погиб, так и не узнав, что она носит под сердцем его ребенка.
– Клей, любовь моя, мне так жаль, – печально прошептала она.
91 
