4 
– Сейчас время хитрых и ловких. Чуть упустишь – и все пропало.
– Ясно. То-то мне всегда казалось, что я где-то что-то упустила, – теперь уже не скрывая своего настроения, сказала она. – С другой стороны, нельзя же всем быть мультимиллионерами!
Мартин никак не отреагировал, словно не услышал.
– Как жизнь в центре досуга? Наверное, кипит, как обычно? Ты все еще работаешь там?
Николь кивнула.
– Застой добрался и до нас, – сообщила она, несколько смутившись. – Уже кое-кого сократили.
– Но, надеюсь, твои позиции прочны?
Они направлялись к выходу. Николь с удивлением, даже с некоторой восторженностью заметила, с какой легкостью Мартин нес ее почти неподъемный чемодан. Хотя, в принципе, проводя занятия в центре досуга в качестве инструктора по аэробике и плаванию, она была в очень хорошей форме и могла бы сама, без посторонней помощи, справиться со своим багажом. И все же, что ни говори, ей было приятно идти с ним.
– Да, пока мне ничто не грозит. Я ведь уже шесть лет там, пришла в девятнадцать, а в прошлом году меня сделали старшим инструктором.
– Понятно, значит, будущее под вопросом, – констатировал он. И ей ничего не оставалось, как согласиться в душе. – Вот эта машина…
Слегка коснувшись ее руки, Мартин повел девушку к сверкающему чистотой роскошному автомобилю, выглядевшему несколько нелепо среди своих собратьев – обычных мальтийских колымаг, большинство которых, казалось, было собрано из деталей, найденных на свалке.
– Как ты считаешь, у тебя есть риск потерять работу? – Мартин снова вернулся к разговору.
Николь что-то нечленораздельно буркнула в ответ, что очень походило на «да».
– Но ведь только недавно они повысили тебя?
– Слушай, мы когда-нибудь уедем? – оборвала она его и, торопливо обойдя машину, открыла дверцу со стороны пассажирского места. – Мэгги, наверно, уже волнуется.
Ей совсем не хотелось посвящать его в свои дела, и уж тем более ему совсем ни к чему знать, как и почему ее повысили. Она сама до сих пор еще не знает, правильно ли поступила, заняв место Дэвида. Услышав предложение, она долго мучилась сомнениями и уже чуть было не отказалась, но потом, поразмыслив, пришла к выводу, что кому-то в любом случае придется заменить Дэвида: ведь он-то уже точно не вернется. Вот с таким тяжелым сердцем Николь заняла свою новую должность, хотя ее бы больше устроило, если бы все оставалось по-прежнему.
– … Как ты думаешь? – Голос Мартина вырвал ее из забытья, и она, очнувшись, увидела, что он уже сидит на шоферском сиденье и почти кричит ей в открытую дверь.
– Прости, – виновато улыбнувшись, переспросила Николь. – Что ты сказал?
– Только то, что было бы лучше, если бы ты наконец села в машину, – назидательно пробасил Мартин, – а не стояла бы в мечтаниях.
– Я совсем не мечтала! – раздраженно огрызнулась она, садясь в машину, и с такой силой захлопнула дверцу, что Мартин моргнул от неожиданности.
– Тебе видней, но мне показалось, ты замечталась, – упрямо повторил он. – Интересно о чем, о каком-нибудь мужчине?
– Вас не касается, мистер Спенсер! – отрезала Николь и, чтобы прервать разговор, наклонилась и принялась пристегивать ремень.
– Ты не права, – не унимался он. Чувствовалось, что ему доставляет удовольствие подтрунивать над ней. – Хотя, сдается, натолкнувшись на такое бесчувственное, каменное сердце, вряд ли кому-то удалось оставить в нем свой след. Скорее всего, узнав тебя поближе, у бедняг возникало единственное желание – поскорее унести ноги и спасти свою шкуру. Интересно, много ли после меня попалось несчастных глупцов на твою удочку? Сколько еще ты сделала зарубок на своем ремне? Сколько…
– … Разбитых, кровоточащих сердец осталось на моем пути? – с сарказмом продолжила Николь, чтобы прекратить это бессмысленное пикирование.
Дэвид тоже упрекал ее в черствости, говорил что-то подобное о разбитых сердцах. Но Дэвид тут ни при чем—здесь все намного сложнее. Главное – не поддаваться на провокации Мартина. В прошлом году она уже получила от него хороший урок, и на сей раз необходимо быть начеку. Глупо дважды наступать на одни и те же грабли.
Да разве такое забывается? Обида, терзавшая ее целый год, вспыхнула в ней с новой силой. И кто дал ему право так разговаривать?! Что в том предосудительного, если она уехала, не попрощавшись? Быть может, в нем просто взыграло больное самолюбие? Ну конечно, как же, ведь в его понимании не он, а она бросила его!
4 
