Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
71 
Все равно Холли ощутила ревность к этой ведьме. Но тут Кейдеон сказал:
– И мне нужна была ты.
Она окунула салфетку, потом осторожно положила ему на лоб.
– Почему ты не подошел ко мне и ничего не сказал еще тогда?
– Женщина-человек не может быть моей… запрещено. Такая женщина не переживет, если я назову ее своей.
– Назовешь своей? Ты имеешь в виду первый секс?
Он кивнул.
– А какая с этим сопряжена опасность?
– Я стану настоящим демоном. Я стану кусать тебя… ошеломлю. Не дам тебе пошевелиться, когда войду в тебя.
– Вот как. – Она не знала, привели ли ее эти сведения в ужас, или она была ими приятно удивлена. – Значит, ты хотел бы, чтобы я стала валькирией? Чтобы я смогла это пережить? – Но тогда почему он помогает ей вернуться в прежнее состояние?
Он спокойно проговорил:
– Я все равно назову тебя своей. Так и знай.
– Откуда ты это знаешь?
– Чувствую это, вот и все.
Поняв, что больше на эту тему из него ничего не вытянуть, она спросила:
– Мои отношения с Тимом вызывали у тебя ревность?
– Хотел убить этого недоумка… он тебе не пара.
– А ты пара?
– Нет… а хотел бы быть, – сказал он. – Ты можешь найти кого-то получше, чем наемник.
– Но ведь ты еще и принц?
Он замер.
– Утративший свою корону… – И добавил с иронией: – Я могу вернуть утраченный трон любому королю, кроме как своему собственному.
– А чей трон ты утратил?
Он протяжно вздохнул.
– Трон Ридстрома.
Она широко раскрыла глаза.
– Как это?
Голос его стал хриплым и даже акцент изменился, когда он пробормотал:
– Моя вина.
– Как это может быть твоей виной?
– Ошибка. Тот, кто владеет крепостью…
– Что это значит?
– Все они умерли.
– Кто, Кейдеон? – Ответа не было. – Ридстром обвиняет тебя в том, что ты утратил его трон?
– Обвиняет… всегда обвинял. Так и следует.
Ее охватил гнев. Неужели его старший брат, король, на целых девятьсот лет превратил его жизнь в несчастье?
– Почему ты все еще разговариваешь с ним? Почему живешь на его средства? Почему соглашаешься быть половиной Воуда?
– Охраняю короля.
– Да-да, но ведь не вечно же ты должен это делать!
– Было бы проще, если бы я мог просто ненавидеть его.
Ее недавний гнев остыл под тяжестью сочувствия, которое у нее вызывал этот мужчина.
– Ты хочешь его ненавидеть?
– Никак не удается.
– Почему?
– Он мой брат. Если его ударят… я тоже это почувствую. Судьба. – Он попытался пожать плечами, новая кожа туго натянулась, и он скрипнул зубами от боли. – Холли!
– Я здесь, рядом.
– Гордился сегодня… моя женщина храбрая, – пробормотал он.
Теперь он дышал глубже.
Холли действительно вела себя храбро: она доказала свою смелость, спасая себя и Кейдеона. Но это не значит, что ей еще когда-нибудь захочется доказать свою храбрость таким образом. Они столько раз были на волосок от гибели. В любой момент в этом сражении ее жизнь могла окончиться…
Теперь он спал, его широкая грудь вздымалась и опускалась ровно. Она прикусила губу, ее взгляд упал на его рога. Искушение оказалось слишком сильным, она не устояла и робко потрогала один рог. Он был гладкий, и ее пальцы скользнули по нему сверху вниз.
Когда ее настороженное отношение к этой части его тела превратилось в очарованность? Глядя на него, она ощутила желание… Нет! Никаких желаний. Она не доверяет своим чувствам и даже мыслям.
Наконец она оторвалась от него и пошла принять душ, но, смыв с себя грязь и переодевшись ко сну, все еще оставалась в возбуждении. Поэтому она привела в порядок номер, а потом включила свой компьютер, чтобы посмотреть маршрут к следующему контрольно-пропускному пункту.
Войдя в Сеть, она увидела, что Тим тоже пытался связаться с ней, хотя в Калифорнии была полночь. Она удивилась, как сильно ей хочется поговорить с ним, ощутить вкус нормального.
Стоит ли звонить ему так поздно? Размышляя об этом, она подумала, как ей повезло, что он у нее есть. Ей никогда не придется волноваться из-за того, что во время разговора с Тимом она услышит на заднем плане голос другой женщины или что голос у Тима звучит невнятно, потому что он в подпитии.
Эта уверенность действовала на нее успокаивающе. Холли любила уверенность. Ей нравилась жизнь предсказуемая, такая, чтобы дни были расписаны по часам. И теперь одна мысль о прошлой жизни подействовала на нее умиротворяюще.
В Законе единственное, в чем можно быть уверенной, – это что ни в чем нельзя быть уверенной. С какой стати человек ее типа захочет войти в этот хаотический, безумный мир? Да еще беспокоиться о том, на что будет похож ее ребенок, или о том, нападут или не нападут на нее демоны…
71 
