Последние отзывы

  77  

Эмбер покачала головой.

— Тебе было больно? — спросил он. Она опять покачала головой.

— Значит, он не был слишком тороплив? — настойчиво продолжал Эрик — Его нельзя назвать неискусным в этом деле?

— Эрик, — слабо возразила Эмбер. — Нам не следует говорить о таких вещах.

— Почему же? У тебя нет ни матери, ни сестры, а Кассандра сама никогда не имела дела с мужчиной. Или ты предпочтешь говорить об этих вещах со священником, никогда не имевшим дела с женщиной?

— Я предпочту совсем не говорить об этом, — пробормотала Эмбер.

Уловив в ее голосе признаки возвращающейся жизни, Эрик почувствовал бурное облегчение. Он не знал, что могло бы случиться с Эмбер, если бы она решила, что Дункан для нее потерян навсегда.

И не хочет знать.

— Ты должна говорить об этом, — сказал он. — Хотя бы один раз, сейчас.

Искоса взглянув на Эрика, Эмбер поняла, что не отделается от него. И нехотя кивнула.

— Если Дункан не владеет искусством любви, — сухо произнес Эрик, — то это дело поправимое. Если же он — скотина, то этому помочь ничем нельзя.

— Он ни то, ни другое, — сказала Эмбер.

У Эрика вырвался долгий вздох облегчения. Потом он улыбнулся.

— Я начинаю понимать.

— Рада это слышать хотя бы об одном из нас двоих. Эрик спрятал улыбку.

— Говорят, что для девушки первый раз редко становится самым… ну, памятным, — проговорил он.

— Нет, — ответила Эмбер чуть охрипшим голосом. — Я свой первый раз буду помнить до самой смерти. Чувствовать, как волны экстаза пронизывают моего темного воина и переливаются в меня, — это было… удивительно.

Что-то похожее на румянец, не имеющий ничего общего с огнем в очаге, окрасило скулы Эрика. Потом он откинул голову назад и засмеялся.

— Да, ты в долгу не останешься! — воскликнул он. Сначала Эмбер не поняла, что он имел в виду. А когда поняла, тоже засмеялась, несмотря на то что щеки ее пылали.

— Я не хотела смущать тебя.

— Ничего, я как-нибудь выживу, — сухо сказал он. — А теперь приведи в порядок волосы и одежду до того, как я позову сюда священника. Вас обвенчают во время полуночной мессы.

Улыбка Эмбер угасла.

— Это невозможно.

— Почему?

— Дункан вспомнил имя женщины.

— Ариана? — небрежно спросил Эрик.

Это так ошеломило Эмбер, что на несколько мгновений она лишилась речи.

— Значит, ты знал? — шепотом спросила она. Эрик кивнул.

— Каким образом?

— Потому что твой темный воин — это Дункан Максуэллский, Шотландский Молот.

Эмбер покачнулась, словно от удара.

— Ты знал? — повторила она шепотом.

— Я догадывался. Потом надеялся. Потом знал.

— Тогда ты знаешь, почему я не могу выйти замуж за Дункана.

— Ничего подобного я не знаю.

— Дункан женат на этой Ариане, вопреки тому, что уверен в обратном.

— Это не так. Он помолвлен с какой-то богатой норманнской наследницей, лица которой ни разу не видел и чье имя слышал лишь однажды, когда Доминик ле Сабр сообщил ему об этой помолвке.

— Дункан — вассал Доминика ле Сабра. — Голос Эмбер дрожал. Она закрыла глаза. — Если он женится на мне, то нарушит присягу на верность, которую дал.

— Раны Господни! — рявкнул Эрик, и голос его хлестнул Эмбер подобно бичу. — Неужто ты совсем ослепла? Вытри глаза и смотри на меня!

Больше всего Эмбер потрясла холодная власть, звучавшая у Эрика в голосе.

— Бог послал тебе единственного мужчину, к которому ты можешь прикасаться, не испытывая боли, — сказал Эрик. — А мне Бог послал единственного человека, который нужен мне, чтобы удерживать осажденные владения Роберта.

— Но…

— И Бог послал нам средство превратить врага в союзника, — неумолимо продолжал Эрик. — Обвенчавшись с тобой, Дункан будет моим вассалом, а не Доминика ле Сабра!

Наступившее молчание затянулось, пока не завибрировало, словно слишком туго натянутая тетива.

— Так нельзя, — заговорила Эмбер. — Дункан пришел на Спорные Земли как рыцарь, имеющий свое состояние. Ему обещали поместье и благородную жену, которая родит ему наследников.

— Это не так, — резко возразил Эрик. — Дункан оказался в замке Каменного Кольца скорее мертвым, чем живым, с памятью, как у грудного младенца, и ты спасла ему жизнь. Он только что заново родился, и он принадлежит мне.

— Память возвращается к нему, — печально сказала Эмбер. — Кусочек за кусочком воспоминания встают на — свои места, а тени бледнеют, отступают.

  77