38 
Тиффани сконцентрировалась, ощупывая спину мужчины сквозь его тонкий жилет, и — да, вот он, больной сустав.
Она отошла к прядающим ушами лошадям и шепнула каждой пару слов, просто на всякий случай, чтобы не дёргались.
Потом вернулась к мистеру Ковровщику, который покорно стоял, не смея шевельнуться. Но когда она закатала рукава, он не выдержал и спросил:
— Вы ведь не превратите меня во что-нибудь противоестественное, а, мисс? Не хочу быть пауком. Боюсь их до смерти, да и все одёжки мои рассчитаны всё-таки на человека с двумя ногами.
— Да с чего вы взяли, что я собираюсь вас во что-то превращать, мистер Ковровщик? — спросила Тиффани, осторожно ведя ладонью вдоль его спины.
— Ну, не про вас будь сказано, мисс, однако я думал, это как раз ведьмины дела — всякие пакости, вроде уховёрток и тому подобного.
— Кто вам такое сказал?
— Не припомню, — честно признался кучер. — Просто это… ну, типа, все знают, и всё тут.
Тиффани тщательно разместила пальцы в нужных точках, нащупала больной сустав, и сказала:
— Будет немного больно.
После чего вправила сустав на место.
Кучер снова завопил.
Лошади попытались рвануть с места в карьер, однако ноги их не послушались, потому что в их ушах всё ещё звенело секретное слово Тиффани. Год назад она узнала его от умирающего кузнеца, и до сих пор стыдилась этого. Однако кузнецу тоже было стыдно — ведьма помогала ему уйти достойно и без боли, а ему нечем было ей отплатить за эту непростую работу. Между тем, все знали, что ведьме надо обязательно заплатить, как, например, паромщику, поэтому кузнец шепнул ей своё заветное слово, которое давало контроль над каждой лошадью, которая его слышала. Это слово нельзя купить и нельзя продать, им можно лишь поделиться по своей доброй воле, и если бы оно было из свинца, оно стоило бы своего веса в золоте. Бывший владелец прошептал ей в ухо:
— Я обещал не раскрывать секрет ни единому человеку, и сдержал слово: ты ж ведьма!
И умер, посмеиваясь. Его чувство юмора чем-то напоминало таковое мистера Ковровщика.
Помимо юмора, мистер Ковровщик обладал также приличной массой, он сполз по стенке кареты и…
— За что ты мучишь этого старика, мерзкая ведьма? Или ты не видишь, как ему плохо?
Откуда он взялся? Человек, чьё лицо побелело от злобы, а одежды были, напротив, черны, словно недра пещеры или, — внезапно подумала Тиффани, — склепа. Она была уверена, что в окрестностях никого нет, за исключением, разве что, фермера в отдалении, который наблюдал, как горит стерня на его поле.
Но чёрный человек внезапно возник прямо перед ней. И он был реален, не то, что какое-нибудь чудовище, потому что у чудовищ обычно не бывает капелек слюны на лацканах плаща. А потом она ощутила ещё кое-что — он вонял. Тиффани в жизни не чуяла ничего более омерзительного. Вонь была плотной и совершенно реальной, словно стальной прут, а ещё Тиффани показалось, что она воспринимает запах не носом, а, скорее, разумом. Вонь такой силы, что по сравнению с ней обычная выгребная яма показалась бы ароматной розой.
— Будьте любезны сделать шаг назад, пожалуйста, — вежливо сказала Тиффани. — Я полагаю, вы просто неверно поняли, что произошло.
— Я всегда всё вернопонимаю, дьявольское отродье! И сейчас я понимаю, кого пора ввергнуть обратно в ад, который тебя исторг!
«Ну ясно, сумасшедший, — подумала Тиффани. — Если он посмеет…»
Слишком поздно. Грозящий палец чёрного человек приблизился к её носу, и внезапно дорога заполнилась преизрядным количеством Нак Мак Фиглов. Человек в чёрном замахал на них руками, но на Фиглов это всегда плохо действовало. Они бросились в атаку.
Человек в чёрном успел, тем не менее, выкрикнуть:
— Сгиньте, нечестивые бесы!
Услышав это, Фиглы с надеждой принялись озираться по сторонам.
— О, айе, — сказал Роб Всякограб. — Ежели тута бесы есть, мы аккурат те, кто их одолеет! Твой ход, мистер!
Фиглы бросились на незнакомца, но пробежали насквозь и свалились в кучу-малу у него за спиной. Потом стали пытаться встать на ноги, что было непросто из-за пинков, которыми они награждали друг друга (из тех соображений, что если уж начал добрую драку, то нельзя терять ритм).
Человек в чёрном бросил на них только один взгляд и тут же утратил всякий интерес к Фиглам.
Тиффани взглянула на его башмаки. Они блестели, и это казалось неправильным. Она сама простояла на дороге всего несколько минут, но её башмаки уже стали серыми от пыли. Земля, на которой стоял этот человек, тоже выглядела неправильно. Тиффани взглянула на лошадей. Слово удерживало их на месте, но они дрожали от страха, словно кролик перед лисой. Тогда она закрыла глаза, взглянула на чёрного человека Первым Взглядом и увидела.
38 
