очень нудно 
55 
— Если ты хочешь, чтобы я дал согласие на эту немыслимую авантюру, — сказал Эйдриан, когда к нему снова вернулся дар речи, — то должен рассказать мне подробно, как ты намерен поступить с нашей добычей весле того, как ловушка захлопнется.
Порция, затаив дыхание, постаралась принять равнодушный вид. Сердце ее гулко забилось — девушка понимала, что ее будущее сейчас зависит от ответа Джулиана.
Он долго молчал.
— Увезу ее подальше отсюда. Так далеко, что она больше не сможет причинить вред никому из тех, кат я… — Он осекся, до боли сжав руку Порции. — Вообще никому, — осипшим от волнения голосом добавил Джулиан.
Внезапно почувствовав себя одной из тех хрупких дрезденских пастушек, фарфоровыми фигурками которых она обожала играть в детстве, Порция раздраженно выдернула руку.
— Если не возражаете, джентльмены, я, пожалуй, пойду предупрежу сестру, что завтра рано утром отправляюсь на несколько дней погостить в загородном поместье, где кишмя кишат кровососы.
Подождав, пока за ней с грохотом захлопнется дверь, Эйдриан молча покачал головой. На его красивом лице растерянность боролась со злостью.
— Какого черта?! — взорвался он. — Что за игру ты затеял на этот раз, Джулс? Иной раз я просто тебя не понимаю! Что тебе мешает раз и навсегда покончить с этой тварью?
Джулиан повернулся к брату, темные глаза полыхнули гневом.
— Не понимаешь? А что тебе мешает покончить со мной?! — Резко повернувшись на каблуках, он направился к двери.
— Стой! Куда ты собрался? — преградив ему дорогу, спросил Эйдриан.
— Куда угодно — лишь бы не оставаться в этом доме! — коротко рявкнул Джулиан.
Набычившись, братья сверлили друг друга разъяренными взглядами. Джулиан, конечно, догадывался, что старший брат недоволен, но по лицу его было ясно, что он не намерен отступать. Стоя нос к носу, они смахивали на двух псов, готовых вцепиться друг другу в глотку.
— Ты считаешь, это разумно?
— Не знаю, — буркнул Джулиан. — Зависит от того, кем ты меня считаешь — гостем или пленником в этом доме.
Убедившись, что младший брат настроен решительно, Эйдриан тяжело вздохнул, потом нерешительно отступил в сторону, давая понять, что тот волен идти на все четыре стороны.
Глава 11
Джулиан бродил по многолюдным улицам Лондона с таким видом, будто этот город и эта ночь принадлежат ему одному — прохожие, которым случалось столкнуться с ним взглядом, похолодев, спешили убраться с его дороги. Кое-кто инстинктивно чувствовал что-то зловещее, другие, с первого взгляда угадав в нем человека, от рождения наделенного властью и могуществом, по собственному опыту знали, что благоразумнее не дразнить того, кто привык рыскать по ночам с грацией опасного хищника.
Выскочивший из-за угла Треднидл-стрит изможденный клерк, не заметив проходившего Джулиана, случайно толкнул его плечом и побледнел до синевы, когда Джулиан глухо зарычал. Вскоре толпы на улицах стали понемногу редеть. Джулиан понимал, что должен радоваться этому, но внезапно на сердце у него стало тяжело. Все эти люди спешили домой — их ждал уютный огонь в камине и объятия тех, кого они любили. Одна мысль об этом приводила Джулиана в бешенство. Даже Катберт, который иной раз своей непроходимой тупостью доводил его до отчаяния, и тот оставил его, уныло подумал Джулиан. Записка, которую он отправил с лакеем своему приятелю, вернулась обратно — восковая печать на ней осталась нетронутой.
Джулиан свободно бродил по обезлюдевшим улицам… но почему-то у него было такое ощущение, что он волочит за собой тяжелые цепи, приковывающие его к склепу. Проклятие Дювалье до сих пор преследовало его…
«Ты разочаровал меня, Джулс. Признаюсь, я ожидал от тебя большего. Ты не хочешь оставаться вампиром, пусть так, но ведь ты уже перестал быть человеком».
Дювалье ошибался. Он был и человеком и вампиром одновременно… и это было его проклятием, поскольку его мучил голод, свойственный им обоим, и оттого еще более мучительный. Голод, вызванный зияющей дырой, оставшейся в том месте, где некогда жила его душа, и неизменно просыпавшийся и властно заявлявший о себе всякий раз, как он смотрел на Порцию, ласкал ее шелковистую кожу, упивался запретной сладостью ее губ.
Представив, как ликовал бы Дювалье, узнав, что после всех этих лет он по-прежнему жаждет не только ее тела, но и крови, Джулиан помрачнел.
55 
