очень нудно 
39 
На самом деле «свержение с престола» Джексона видела целая толпа, в том числе мой спутник.
— Я не говорила с Олси после того, как нашли тело, — сказала я, не солгав.
— Боже мой, мне искренне жаль, что ничего не получилось, — сказал Кухлин, притворяясь, будто не видит, что со мной мой кавалер на этот вечер. — Вы двое так хорошо смотрелись!
— Сьюки всегда хорошо смотрится, с кем бы она ни была, — заметил Квинн.
Я улыбнулась ему, он мне. Он уверенно делал все правильные ходы.
— Мисс Стакхаус, если вы пройдете со мной на минутку, мы запишем ваши показания, и вы будете свободны.
Рука Квинна сжалась у меня на локте — он меня предупреждал. Так, стоп, кто тут телепат? Я напрягла мозг. Мне было абсолютно ясно, что Кухлин думает, будто я в чем-то виновата, и он уж постарается выяснить, в чем. Но если честно, я виновата не была.
Нападение совершалось конкретно на нас — это я вынула из мозгов налетчиков. Но зачем?
Детектив Кухлин отвел меня к столу в зале, совершенно этими столами заставленном, и вытащил из ящика бланк. Сотрудники в комнате продолжали заниматься своими делами. Некоторые столы были свободны, и у них был вид «закрыто на ночь», но на остальных была брошена какая-то работа. Все время входили и выходили люди, а за два стола от нас сидел детектив помоложе, коротко стриженый блондин, и усердно печатал что-то на компьютере. Я была очень осторожна, держала мозг открытым и потому знала, что он на меня смотрит, когда я отворачиваюсь, и что его сюда посадил Кухлин, чтобы он меня рассмотрел как следует.
Я посмотрела прямо ему в глаза, и шок узнавания был взаимным. Он был вервольф и на дуэли был секундантом Патрика Фернана. Я тогда поймала его на жульничестве, и Мария-Стар мне сообщила, что его в наказание заставили обрить голову. Хотя его кандидат победил, приговор был приведен в исполнение, и сейчас у него только отрастали волосы. И ненавидел он меня со страстью виновного, пойманного с поличным. Блондин приподнялся на стуле — первое побуждение инстинкта было на меня наброситься и разделать как котлету, но когда до него дошло, что кто-то уже пытался это сделать, он увял.
— Это ваш напарник? — спросила я у Кухлина.
— Что? — Он вглядывался в компьютер через очки для чтения, и поверх них посмотрел сперва на молодого вервольфа, потом на меня. — Да, это мой новый партнер. Тот, с которым я был тогда на месте преступления, где мы виделись, месяц назад ушел в отставку.
— А как его зовут, вашего нового партнера?
— А что, хотите наметить его следующим? Никак не можете уже на ком-то остановиться, мисс Стакхаус?
— Будь я вампиром, я бы заставила его мне ответить, а будь я еще умелым вампиром, он бы даже не знал об этом.
— Скорее на мне никто не может остановиться, детектив Кухлин, — вздохнула я. Он посмотрел на меня с любопытством и ткнул пальцем в сторону блондина.
— Кэл его зовут, Кэл Майерс.
Кажется, он вытащил нужный бланк, потому что начал снова расспрашивать меня об инциденте с самого начала, и отвечала я с совершенно искренним равнодушием. Раз в жизни мне почти нечего было скрывать.
— Я подумала, — сказала я, когда он закончил, — не принимали ли они наркотики?
— А вы хорошо разбираетесь в наркотиках, мисс Стакхаус?
Маленькие глазки снова живо глянули на меня.
— Не по собственному опыту, но, естественно, время от времени в бар кто-нибудь приходит, принявши такое, чего принимать не следует. Вот эти молодые люди, они явно были… под каким-то воздействием.
— А, понимаю. У них в больнице возьмут кровь, и тогда мы узнаем.
— Мне придется еще вернуться?
— Чтобы дать против них показания? Конечно.
Не отвертеться.
— О'кей, — сказала я как можно уверенней и безразличней. — Мы закончили?
— Думаю, что да.
Он посмотрел мне в глаза — своими маленькими карими глазками, полными подозрительности. Мне не имело смысла возмущаться: ведь действительно было во мне нечто фальшивое, чего он не знал. Кухлин изо всех сил старался быть хорошим копом, и мне вдруг стало его жаль: приходится ему работать в мире, от которого он едва ли половину знает.
— Не доверяйте своему партнеру, — шепнула я, ожидая, что он психанет, позовет Кэла Майерса и вместе с ним надо мной посмеется. Но что-то в моих глазах или в голосе было такое, что приглушило подобный порыв. Мои слова срезонировали предупреждению, которое уже подсознательно звучало у него в голове, может быть, с той минуты, как он увидел этого вервольфа.
39 
