очень нудно 
8 
– А-а… – Лесли махнула рукой и криво улыбнулась. – За все.
Он встрепенулся.
– Кстати… – Он похлопал по карману куртки рукой и извлек бумажник. – Я опоздал на целый час. Ребекка сказала, что надо платить по доллару за минуту, правильно?
Лесли растерялась. Деньги. Даже этот разговор обещал закончиться подсчетами. Она вдруг поймала себя на том, что, несмотря на мрачноватый вид и на то, что завтра по его милости ей могут дать от ворот поворот, этот серьезный, очень взрослый человек ей весьма и весьма приятен. Более того, казалось, что на столь отвратительные ей мелкие подлости, лизоблюдство и ложь он в отличие от многих не способен.
Глупости, сказала себе она. Таких людей почти не существует. Все хитрят и идут на сделки с совестью ради того, чтобы поуютнее устроиться в жизни. Ну, или девяносто девять человек из сотни.
Она стала внимательнее всматриваться в изгиб его довольно тонких плотно сжатых губ, в вертикальные морщинки на щеках и горизонтальные на лбу. Создавалось впечатление, что он носит в себе некую беду и бесконечно страдает.
Подлецы не обременяют себя самобичеванием, подумала Лесли. Они для каждой своей низости придумывают правдоподобное оправдание. Этот же, такое чувство, почему-то ест себя изнутри. Может, он как раз один из сотни? Или я ошибаюсь?
Рассел, отсчитав шестьдесят долларов, протянул их ей. Она неуверенно качнула головой.
– Послушайте… Мне как-то неудобно…
– Чего тут неудобного? – Он приподнял и опустил не слишком широкие, но мускулистые плечи. Даже спрятанные под курткой они смотрелись мужественно крепкими. – Правило есть правило. Вы ждали меня, сидели с Терри – все по справедливости. Берите.
Лесли встала и медленно протянула руку. Доусон, кладя на ее розовую ладонь тонкую пачку, случайно коснулся ее пальцев своими. До чего же грубая кожа! – снова подумала Лесли, удивляясь, что это прикосновение отдалось в душе отнюдь не отвращением – неким странным, неожиданно теплым и необыкновенным чувством.
– Это правило ввели совсем недавно, – пробормотала она. – Мне, честное слово, как-то непривычно…
– А вы заставьте себя привыкнуть, – мягко и вместе с тем настойчиво посоветовал Рассел. – Правило ведь верное. Почему, если я не успеваю вовремя забрать собственного ребенка, вы должны за просто так нарушать свои планы, быть может портить отношения с близкими, друзьями? Скажем, вы договорились поужинать с подругой, другом, матерью, они, бедные ждут вас в ресторане, а вы торчите здесь – разве это правильно?
Лесли молча покачала головой.
Рассел взглянул на внимательно слушавшего разговор взрослых племянника, снова потрепал его по голове и с грубоватой мужской нежностью привлек к себе.
– Правда, этот страдалец-ребенок не мой, а моей сестры и о том, что какое-то время печься о нем придется мне, я узнал только вчера вечером, но ведь вы здесь совсем ни при чем. Это наши, семейные дела. – Потирая лоб, он о чем-то на миг задумался, потом взял Терри за подбородок и приподнял его голову, поворачивая к себе лицом. – Что ж ты, дружок, поднял крик? Велика беда – ударила девчонка!
– Так ведь она же во какая! – Терри вскинул руку.
– Стейси почти на год старше Терри и на целую голову выше, – сказала Лесли. Терять ей было все равно нечего, а винить в чем-либо мальчика не имело смысла. Бедняга и так настрадался.
– Подумаешь, на голову выше! – воскликнул Рассел. – Мужчина должен быть терпеливым и выносливым. И не показывать женщине, что ему больно. – Он легонько шлепнул пальцем по самому кончику Теренциева носа.
Тот хитро заулыбался и спросил:
– А мужчине можно?
– Что?
– Показывать, больно тебе или не больно?
Рассел лукаво взглянул на Лесли и едва заметно улыбнулся. Улыбка, хоть и была мужественно сдержанной, очень ему шла.
– А вы как считаете, мисс Спенсер? – спросил он с шутливой серьезностью.
– Можно ли показывать, что тебе больно? – уточнила Лесли, размышляя, как правильнее ответить. Дети прислушивались к каждому ее слову, особенно вдумчивые – такие, как Терри.
– Нет, – сказал Рассел. – Если, конечно, ты настоящий мужчина, а не какая-нибудь нюня.
– Настоящий мужчина должен терпеть боль молча, – медленно проговорила она. Но тут снова взглянула на синяк Терри, который, казалось, темнел и расплывался с каждой минутой, и ее сердце сдавил прилив жалости. Порывисто приблизившись к мальчику, она присела на корточки и прижала его к груди. – А пятилетний мальчик, который только учится быть мужчиной, может и покричать.
8 
