очень нудно 
41 
Джессика открыла рот. Она смогла лишь беззвучно выдохнуть. Вулф поднял над темной поверхностью воды, от которой шел легкий пар, торс, словно вылепленный итальянским скульптором: мускулистый, пропорциональный, мощный — воплощение мужской красоты.
Пламя свечи отражалось на глянцевом теле, словно лучи солнца в воде, оттеняя игру мускулов под янтарной кожей. Сочетание чисто мужской силы и грации поразило Джессику, у нее перехватило дыхание, словно руки Вулфа пробежали по ней.
Эта мысль и пугала, и притягивала. Дрожащими руками Джессика взяла пахнущее розой мыло и стала намыливать Вулфу волосы. Некоторое время не было слышно ничего, кроме всплесков воды, когда Вулф шевелился в ванне, да едва различимых шелестящих звуков, когда Джессика терла волосы мылом.
Над водой были видны плечи, спина и голова Вулфа. Все остальное было лишь расплывчатым золотым пятном под водой, которая казалась темной; на ее поверхности плавали хлопья пены и плясали блики пламени.
Несмотря на то что руки мучительно устали после многочасовой стирки и мытья полов, Джессика обнаружила, что ей нравится мыть густые черные волосы Вулфа. Ей было приятно прикасаться к ним пальцами. Теплая и мягкая пена, окутывающая ее руки, дополняла это ощущение. Когда она перешла от головы к шее, ей захотелось погладить эту туго натянутую кожу, испытать ее силу и упругость.
Золотая бабочка под ложечкой вновь расправила крылья, набежавшая волна тепла заставила ее задержать дыхание от удовольствия.
«Нет, это не бабочка, — пыталась, она убедить себя. — Это… мотылек. Глупая букашка, которая летает вокруг огня, не зная, что следующее мгновение будет для нее последним».
Страх и страсти боролись в Джессике, приводили ее в трепет. И все же ей было интересно, что произойдет, если позволить пламени проникнуть до самой сердцевины.
Вулф неожиданно пошевелился, отчего по воде побежали волны. В пальцах Джессики, медленно мыливших голову, появился жар, как будто она окунула их в горячую воду.
— Я все правильно делаю? — спросила Джессика.
Звук собственного голоса встревожил ее. Он был хриплым и отражал борьбу между укоренившимся страхом и расцветающим желанием. Ей очень нравилось касаться Вулфа. Ей хотелось идти на этот риск. Ей было приятно находиться рядом с ним.
— Да, — ответил Вулф. — Ты делаешь все очень хорошо.
Голос у него был глубокий, низкий, теплый. Джессике показалось, что ее ласкают. Она легко водила по шее и плечам Вулфа. Мускулы напрягались и играли под его бронзовой кожей. Его сила приводила в восхищение Джессику. Она чувствовала зависть, что он воспринимал ее как нечто само собой разумеющееся, как воздух, которым дышут. А вот она не могла воспринимать его так же. По крайней мере с этого момента. И внезапно она ощутила легкую дрожь.
— Ч-чем ты занимался до того, как я появилась здесь? — спросила Джессика.
Вулф закрыл глаза и пытался побороть чувственное движение в своем теле, отреагировавшем на музыку ее чуть хриплого голоса и прикосновения чутких пальцев, которые, казалось, всего его переворачивали. Но затем он понял, что не в силах это предотвратить, и решил: пусть будет как будет.
— Я охотился, покупал, продавал и обучал лошадей — ответил он.
Руки Джессики перестали двигаться
— Но здесь нет лошадей, за исключением той, что ты купил вместе с фургоном в Денвере.
— Я продал всех, кроме самых лучших, когда решил поехать в Англию на бал, где должны были объявить о твоей помолвке.
— А где оставшиеся лошади?
— У Калеба. Я провел там большую часть года, помогал строить дом. За это он и Виллоу ухаживают за моими кобылами, которых спарят со своими арабскими скакунами.
— Это мустанги?
— Да. Одна из них — совершенно удивительное животное, элегантная и сильная, горячая и умная. Окраса стальной пыли. Она положит начало моему будущему табуну.
— Когда ты приведешь сюда своих лошадей?
— Вряд ли я их приведу сюда. Эта сторона Скалистых гор становится слишком населенной. Пора мне уходить отсюда.
— Слишком населенной? Ты шутишь.
— Нет. Обычно я нахожу общий язык с владельцами ранчо и солдатами, но городские люди с недоверием смотрят на полукровок. Случись какая-либо неприятность, они готовы возложить вину на ближайших индейцев.
Руки Джессики снова остановились.
— Это ужасно.
Вулф пожал плечами.
— Это свойственно человеку. Если бы я жил здесь достаточно долго, я поладил бы с большинством населения. С остальной частью я бы боролся, пока они не изменили бы своего мнения, не закрыли бы рты или не переехали туда, где более здоровый климат.
41 
