1

Это был модный дорогой ресторан, и Фелиции пришлось сделать вид, что она не замечает презрения, с которым официант взглянул на ее поношенное пальто. В свою очередь девушка бегло оглядела публику за столиками.

При виде Фейсела ее настроение сразу улучшилось. Да и официант, увидев, с кем обедает посетительница, мгновенно изменил свое мнение и стал расчищать для нее путь с рвением, которое вызвало у девушки улыбку.

Эта сценка стоит многих томов, написанных о власти денег, подумала она.

Фейсел отодвинул свой стул и встал. Его красивое лицо осветила радостная улыбка.

— Прости, что я так опоздала, — извинилась Фелиция, — пришлось задержаться на работе.

— Работа! О Боже! Разве я не говорил, чтобы ты бросила это бесполезное занятие? — В его тоне звучало нескрываемое высокомерие.

Посетители-мужчины окидывали девушку оценивающими взглядами. Золотисто-каштановые кудри обрамляли ее хорошенькое личико, оттеняя спокойный взгляд темно-зеленых глаз. В своем опрятном полосатом джемпере и простой твидовой юбке она выглядела белой вороной среди элегантных дам, разодетых в шелка и меха, но ее природная грация мгновенно приковывала всеобщее внимание.

Фейсел, заметив это, бросил на свою спутницу ревнивый взгляд, но она, казалось, совершенно не обращала внимания на окружающих.

Молодые люди познакомились чуть больше месяца назад на почве общего интереса к фотографии, и постепенно их встречи стали регулярными.

Так как Фейсел настоял на том, чтобы они каждый день вместе обедали и проводили друг с другом почти все вечера, этот роман очень скоро перестал быть тайной. Сначала коллеги Фелиции только беззлобно подтрунивали над ней, но потом их легкомысленные насмешки сменили более серьезные предупреждения. Она услышала не один ужасный рассказ о том, что случалось с европейскими девушками, которые по глупости воспринимали всерьез обещания восточных богачей. Но Фелиция придерживалась другого тонн. Она не сомневалась, что Фей-сел слишком уважает ее. чтобы обидеть, но тем не менее была приятно удивлена и даже польщена, когда он заговорил о свадьбе.

Он рассказал девушке о своей семье, а она повела ему о том, что потеряла родителей еще в раннем детстве и воспитывалась у тети и дяди в холодном каменном ломе, затерянном среди ланкаширских болот.

Эта годы вряд ли можно было назвать счастливыми. Дядя Джордж, суровый и замкнутый человек, держал племянницу в ежовых рукавицах, и в результате она стала замкнутой и ранимой. Поэтому в той теплой атмосфере обожания, которой окружил ее Фейсел, Фелиция начала расцветать, как растение, перенесенное с мороза в оранжерею.

Слушая рассказы жениха о его детстве, она даже немножко завидовала ему. Какое это счастье — расти, окруженным любовью матери и сестер. Как бы ей хотелось иметь такую семью!

Когда Фейсел заговорил о свадьбе, Фелиция вначале заколебалась. Но он уверял, что они созданы друг для друга. Как она может этого не видеть?

Девушка не стала говорить сотрудницам о том, что получила предложение руки и сердца. Они бы заявили, что Фейсел просто хочет позабавиться с ней в Лондоне, чтобы потом вернуться на родину и заключить выгодный брак, который организует его семья. Но Фелиция знала, что они ошибаются.

Они с Фейселом не были любовниками. Сначала он стремился к близости, но, убедившись, что девушка не поддается его уговорам, просил лишь о том, чтобы она проводила с ним почти все свои вечера.

Ее отказ отдаться ему не имел ничего общего с ханжеством, пуританством или расчетом. Дело было в том, что Фелицию пугали подобные отношения. В свое время дядя Джордж запретил ей даже думать о том, чтобы встречаться с мальчиками, а когда она выросла, то стала слишком щепетильной, чтобы вступать с кем-нибудь в чисто физическую связь.

Первый поцелуй Фейсела был нежным, почти благоговейным. Но потом его ухаживания стали более настойчивыми, и Фелиция не раз испытывала чувство, близкое к панике. Хотя чего ей бояться? Фейсел любит ее. Он говорил это множество раз, пока она наконец не согласилась стать его женой.

Вначале она боялась, что ее неопытность охладит его, и он станет искать другую, более сговорчивую девушку. Но, казалось, его это только возбуждало.

— Когда мы поженимся, все будет совсем по-другому, — с трудом сдерживая эмоции, прошептал он однажды вечером, держа Фелицию в объятиях.

  1