очень нудно 
99 
- Лежи смирно, дорогая. Я только хочу посмотреть.
Он раздвинул ее ноги, затем нежно развел мягкие складочки в стороны. Чарльз глубоко втянул воздух. Элейн почувствовала, что ее тело вспыхнуло, превратившись в огненный шар. И еще подумала, неужели у нее там тоже покраснело от смущения?
- Господи, как ты прекрасна! Лежи смирно. Позволь мне взять мочалку.
Элейн пришла в замешательство. Секундами позже ее тела коснулась прохладная ткань.
- Так лучше?
Это было довольно удивительным. Элейн вознаградила лорда энергичным кивком.
Он начал нежно обмывать ее. Элейн открыла глаза. Ее плоть была слишком, слишком чувствительной. Одной рукой он придерживал ноги, чтобы они не смыкались. Чарльз несколько раз провел там мочалкой, пока, наконец, не показалось, что он удовлетворен результатом. Тогда он отложил мочалку на кровать, держа ноги по-прежнему разведенными.
- Ты там, внизу, как шоколад с земляникой. - Его глаза с полной решимостью продолжали осмотр. Элейн почувствовала, как к ее смущению добавилось что-то еще. - Здесь, - палец нежно указал на наружные складки осматриваемой плоти, - шоколад, насыщенного цвета мокко, а здесь, - Элейн сморщилась, когда палец скользнул по всей длине внутренних влажных губ, - бархатистость спелой земляники.
Чарльз немедленно убрал палец.
- Бедная крошка, - пробормотал он, затем наклонился и поцеловал чувствительную кожу. Его язык был успокаивающим и обжигающе горячим. Он долго и неторопливо целовал ее, покрывая раз за разом поврежденную, измученную плоть. Чарльз ничуть не смущался, и когда он, наконец, поднял голову, жар, исходивший от тела Элейн, повысился на несколько градусов. Он натянул покрывала обратно.
- Я хочу, чтобы ты полежала в горячей ванне, и подольше. Кейти позаботится об этом. Затем я хочу, чтобы ты воспользовалась моим кремом. Он поможет тебе изнутри, куда не сможет проникнуть вода.
Он встал.
- Хочешь, я позову Кейти сейчас, или дать тебе еще немного поспать?
Элейн казалась себе беспомощным, маленьким ребенком, о котором до сих пор нужно заботиться.
- Позови Кейти сейчас, - голос звучал так же по-детски, вторя ее ощущениям.
Ванна помогла. Элейн была удивлена, что туда добавили горькую соль. Это было хорошо знакомое ей средство. Когда мать была жива, она дышала парами горькой соли. Элейн в то время была еще ребенком, подолгу просиживающим за пианино. После ванны Элейн осторожно воспользовалась кремом, которым снабдил ее Чарльз. Он оказался приятно прохладным и успокаивающим.
Она осторожно вытащила кончик пальца из тела, с которым за последние двадцать четыре часа сроднилась ближе, чем со своим собственным. Прежде чем усесться на стул, Элейн положила туда подушку, гоня прочь мысли о том, что о ней подумает Кейти. Затем набросилась на гору взбитых яиц - и вдруг остановилась с застывшей в воздухе вилкой, не донеся ее до рта. Да, уже слишком поздно беспокоиться о репродуктивной пользе яиц. Она или беременна, или нет. За яйцами последовали несколько кусочков бекона, тост с повидлом и миска земляники - она вспомнила сравнение Чарльза - со взбитыми сливками - ах, это ведь, наверное, он прислал. Вздохнув, Элейн села и слизнула каплю крема с губ. Как чеширский кот. Она вспомнила свою способность дотягиваться языком до кончика носа, которую обнаружила вчера на пикнике, и ухмыльнулась. Ну, точно, чеширский кот.
- Мэм, вам тут записка. Я обнаружила ее на полу под дверью.
Элейн рассматривала Кейти из-под опущенных век. Ах да, подумала она. Сейчас самое время отчитать служанку за плохое ведение домашнего хозяйства.
Кейти сунула записку в руку Элейн, сложила пустые тарелки с завтрака, взяла поднос и вышла в коридор.
Элейн недоуменно наблюдала за уходом горничной. Пожав плечами, она развернула записку. Почерк был с характерным левым наклоном. В точности, что она и подумала - Кейти уронила одну из записок Элейн и даже не потрудилась поднять ее. Она, должно быть, лежит здесь уже целую неделю, ведь Элейн лишь однажды писала письмо для служанки, когда Кейти вынудили приготовить ванну во время критических дней Элейн. Руки начали сворачивать кусок бумаги.
Большой холодный кулак скрутил все внутренности. Элейн рывком раскрыла записку.
Дорогая Элейн!
Могу поспорить, ты и не думала, что когда-нибудь снова услышишь или увидишь написанным свое имя, не так ли?
Представляю твое изумление и, посмею сказать, даже радость, когда ты обнаружила, что была неправа.
99 
